Годы испытаний. Честь. Прорыв
Шрифт:
– Хороша?.. Балерина…
Миронов взглянул мельком.
– Хороша, но дочь подполковника лучше.
– Брось выдумывать!
Миронов молча подошел к окну. Мягко-оранжевая полоса заката бледнела, переходя в зеленоватый цвет. Сгущались сумерки.
– Пойдем отстреляемся, – предложил Миронов.
– Пошли, снайпер…
…Когда Жигуленко первым, а Миронов следом вошли в кабинет командира полка, у него на столе горела настольная лампа с зеленым абажуром, сам он неторопливо листал какой-то журнал и все время заглядывал в немецко-русский
– Вы какой язык изучали в училище?
– Немецкий, – разом ответили лейтенанты.
– Вот и хорошо. Подойдите ко мне. – И когда оба приблизились, протянул журнал. – Это немецкий информационный бюллетень. – Он полистал и сделал закладку. – Переведите небольшое военное сообщение. Можете делать это вместе. На той неделе на совещании командного состава полка мы вас заслушаем. Как стреляли?
– У меня шестнадцать очков, – ответил Миронов.
– А я восемнадцать, – добавил Жигуленко.
Канашов выслушал их спокойно, будто иных результатов и не ожидал.
– Плохо, – сказал он им. – Ведь вы же не курсанты, а командиры… Даю вам месяц сроку. Тренироваться ежедневно.
Домой вернулись молча.
Жигуленко лег на койку, задумчиво глядя в потолок.
– Открой-ка, Сашка, окно. Как думаешь, зачем это Канашов нам статью дал? Проверяет?
– Конечно, – согласился Миронов.
– Сам, видать, в академии на заочном зубрит.
Наступило молчание. Оба лежа курили.
– А переводить все же придется. Нашел-таки работенку.
Неожиданно за окном послышалась грустно-задумчивая мелодия.
Жигуленко вскочил.
– Пошли? Слышишь… Мой любимый вальс «На сопках Маньчжурии».
– Куда?
– В клуб. Сегодня суббота, там вечер.
В чистой комнате, пахнущей свежей побелкой, было по-домашнему уютно, и Миронову не хотелось уходить.
– Нехорошо как-то, – попытался возразить он, – только приехали – и на танцы.
– А что тут особенного? Идем, идем. Ты только свой хохолок пригладь, девчата засмеют.
На макушке у Миронова росли непослушные волосы. Как он их ни Приглаживал, ни смачивал водой и одеколоном, они упрямо топорщились. Этот хохолок придавал ему вид озорного нескладного подростка-мальчугана.
В клубе было много людей. Миронов и Жигуленко вошли в зал, когда начался концерт красноармейской самодеятельности. После первого отделения вышли в коридор, закурили.
– Может быть, пойдем домой? – предложил Миронов и вдруг придержал Жигуленко за локоть. – Вот она, смотри…
Дочь Канашова стояла у зеркала и поправляла прическу. Лейтенанты поглядывали в ее сторону. У девушки были белокурые волосы, заплетенные в толстые косы, голубое платье из тяжелого шелка. Ее открытые руки и шея отливали густым золотистым загаром. Поправив прическу, она прошла в зал. Миронов и Жигуленко молча проследовали за ней, но в темном зале девушка куда-то исчезла.
Шло последнее отделение концерта.
– Хороши хлопцы! – восторгался Миронов. – Гляди-ка, как разделывают. Артисты!..
– Тебе бы парочку таких артистов во взвод. Они бы танцевали, а ты бы за них пулеметы таскал, – сказал Жигуленко.
Концерт окончился. В зале зажгли свет. Красноармейцы переносили стулья на сцену, готовили зал для танцев. Жигуленко беспокойно осматривал зал. Наконец он увидел ее. Она стояла среди подруг, оживленно разговаривая. Как только мягко вздохнули трубы духового оркестра и первые звуки вальса понеслись по залу, он подошел к девушке. Она вскинула на него удивленные глаза, и они закружились в вальсе.
Сияющий Жигуленко подошел к Миронову.
– Ты знаешь, ее зовут Наташа!.. Правда, хорошее имя?
– Хорошее.
– Ты что, обиделся? Брось. – Он хлопнул Миронова по плечу. – Смотри, здесь девушки одна другой лучше… Приглашай любую и танцуй.
Миронов, ничего не ответив, вышел покурить. У входа он обратил внимание на девушку, которая стояла рядом с лейтенантом. Она рассеянно смотрела по сторонам. Ее черные вьющиеся волосы были уложены высокой короной вокруг головы, а черные глаза блестели так, что даже длинные ресницы не могли скрыть этого.
Неожиданно появившийся Жигуленко перехватил взгляд Миронова.
– А у тебя меткий глаз, – сказал он усмехаясь. – Красавица! Прямо испанка. Вот только страж у нее зоркий, так и ходит по пятам.
Миронов вздохнул.
Жигуленко танцевал с Наташей последний танец. Широко улыбаясь и слегка пожимая ее тонкие пальцы, он сказал:
– Разрешите мне сегодня конвоировать вас домой?
Она вдруг холодно смерила его с головы до ног, сердито выдернула руку и затерялась в толпе.
Жигуленко растерянно огляделся: «Чего она обиделась?» Он вышел на улицу и сразу увидел Наташу. Она стояла вместе с «испанкой» и ее спутником-лейтенантом. Взглянув на Жигуленко, Наташа отвернулась.
Лейтенанты возвращались домой расстроенные.
– Знаешь, они очень похожи.
– Кто они?
– Наташа и наш командир.
– Да ты, Саша, никак влюбился?..
В темных просторах неба рассыпались золотисто-голубые искры звезд.
– Ты что все на небо смотришь?
– Ищу свою звезду, – пошутил Миронов.
– Эх ты, поэт, не там ищешь… Твоя звезда по земле ходит.
Глава вторая
Канашов проводил молодых лейтенантов долгим взглядом. Вот и опять в полку появились два новых командира. На днях должны приехать в полк еще несколько молодых лейтенантов – выпускников училищ.