Годы испытаний. Честь. Прорыв
Шрифт:
Офицер снисходительно улыбался.
Строго и недоверчиво оглядев его, Мильдер легким кивком головы дал понять, что он свободен. Офицер вышел. Генералу вдруг сразу вспомнился странный визит племянника. «Да, это, видно, звенья одной цепи». Вскоре до его слуха донеслись чихающие звуки мотоцикла. «Уехал», – отметил Мильдер, в волнении расхаживая по кабинету. Таинственный пакет по-прежнему лежал на столе. Марта робко заглянула в дверь. Он встретил ее суровым, осуждающим взглядом. Голова жены исчезла за дверью. Мильдер подошел к двери и, повернув дважды ключ, быстро распечатал пакет. В нем было коротенькое приказание:
«Вам надлежит явиться
«Кто же этот Шталькэ? И зачем я ему потребовался?» Он снова беспокойно зашагал по кабинету. «Ах, Марта, Марта, какая она неосторожная! Конечно, этот молодой шпион решил на мне сделать карьеру. Он снял фотокопию с рукописи… Теперь каждый немецкий юноша – прекрасный фотограф. И как это я не мог догадаться раньше?»
Мильдер провел беспокойную ночь, разбирая свои старые семейные архивы и документы.
На другое утро он надел парадную генеральскую форму со всеми боевыми орденами и медалями.
Жена, молчаливо сжимая руки, ходила за ним по пятам как тень. Печальные и испуганные глаза ее были полны слез.
– Ради бога, Густав, не испытывай вторично судьбы. Не гневи их! Помни, если что случится, я не переживу…
В глазах Мильдера, каменно-суровых, блеснули искорки гнева.
– Нет, Марта, пусть они не ждут от меня раскаяния. – И громкие шаги его смешались с перезвоном орденов и медалей.
Неделю назад произошел разговор между начальником управления комплектования Шталькэ и генерал-полковником фон Браухичем.
– Генерал танковых войск Гудериан просил меня прислать в его группу командиром дивизии Мильдера. Он дает ему весьма высокую оценку. По его мнению, офицер он блестящий, хотя со странностями.
Шталькэ просил дать ему несколько дней, чтобы он подготовил материал и доложил о Мильдере обстоятельно.
После ухода главнокомандующего сухопутными поисками Шталькэ вызвал к себе работников управления и отдал распоряжение подготовить все, что касается прохождения службы Мильдером. Он решил сам разобраться в теоретических «грехах» генерала.
Теперь он день за днем читал различные документы личного дела генерала Мильдера.
Вначале генерал Мильдер был сторонником «теории малой армии», которую создали Сект и Зольдан. Затем он присоединился к новой в то время стратегии «кинжального удара». Ее авторами были Ротбах и Гитлер. Окончив академию, он познакомился с самым передовым и сильным современным военным теоретиком «танковой войны» Гейнцем Гудерианом. Тот считал, что самое активное ядро многочисленной немецкой армии должны составить танковые войска.
Долгое время эта теория владела умом Мильдера и была, по его мнению, самой передовой. Но война Германии с Англией вызвала некоторое разочарование в теории Гудериана и натолкнула на мысль о создании новой военной теории. Она-то и принесла генералу Мильдеру, в то время преподавателю в Берлинской военной академии, много неприятностей и чуть было не привела его к гибели не только моральной, но и физической.
Мильдер, отыскивая причины неудачи в войне с Англией, перечитал Клаузевица, и случайно одно из его положений дало толчок для создания Мильдером новой теории «стадийной войны». А вообще он считал, что Германия для завоевания мирового господства должна иметь две военные доктрины. Для войны с государствами меньшими и равными самой Германии доктрину «блицкрига» – «молниеносной войны»,
«Новая» теория причинила генералу Мильдеру много неприятностей. Его выгнали из академии, объявили его лекции вредными, статьи, напечатанные в журнале «Милитер Вохенблатт», запретили, а его личное дело передали в канцелярию Гиммлера для расследования его опасных мыслей, ибо они ставили под сомнение успехи, достигнутые германской армией под верховным командованием фюрера. Потребовалось много усилий знаменитого родственника со стороны жены – Альфреда Розенберга, который лично просил Гитлера оставить «крамольного генерала» в рядах армии. И Мильдеру пришлось искупать свои «теоретические промахи» участием в войне с Польшей – там он отличился как один из лучших, смелых командиров. Но пошатнувшаяся репутация восстанавливалась очень медленно. Очередное воинское звание ему задерживали. Единственно, в чем не могли его обойти, – это в боевых наградах. Он получил два «Железных креста» первого класса.
Обо всем этом и доложил Шталькэ Браухичу. Тот слушал его весьма внимательно. В заключение Шталькэ сказал, что, пожалуй, можно обойтись без этого чудаковатого генерала.
– Не разделяю вашего мнения, господин генерал. Ведь мы готовимся к войне с Россией… Нам надо много боевых, решительных генералов.
– Но ведь он больше теоретик, чем боевой командир. Мы бы могли его в крайнем случае использовать на преподавательской работе…
– Ни в коем случае. Там он опять свихнется на своих глупых теориях. А на войне ему некогда будет ими заниматься, господин Шталькэ.
И вскоре после нескольких бесед в генеральном штабе генерал Мильдер вернулся в Берлин из своей богемской «берлоги».
В Европе неумолимо сгущались тучи большой войны. Они ближе и ближе продвигались к востоку. И, забыв все личные обиды, Мильдер вместе с десятками тысяч ему подобных генералов и офицеров не за страх, а за совесть включился в самую активную подготовку. Удачная война с Россией решила бы много вопросов не только государственных, но и личных. Как военный теоретик, он смог бы на практике проверить созданную им теорию; как человек, потерявший материальные блага, в свое время достигнутые высоким положением, он, бесспорно, мог поправить их; как обиженный и незаслуженно отвергнутый обществом, он вернул бы себе былое уважение и фамильный престиж – словом, то, чем так дорожит каждый истинный немец старинного прусского происхождения. Игра стоила свеч! И Мильдер весь без остатка отдался этим манящим, как свет далекой звезды, целям.
Глава четвертая
– Ну, какое впечатление о взводе? – спросил Жигуленко у вошедшего в комнату Миронова.
– Встретили настороженно. А народ в общем хороший. Все по второму году служат. Ну а как дела у тебя?
Жигуленко призадумался.
– Откровенно, я не очарован… Взвод так себе. Дисциплина слабая. У них до меня был командир тряпка: за два года командования ни одному взыскания не дал. Все уговаривал.
– А ты, – перебил его Миронов, – как в воду глядел: ко мне во взвод эти плясуны попали…