Годы испытаний. Книга 1
Шрифт:
На наблюдательный пункт пришел Канашов.
Пока вражеская артиллерия ведет огонь, разведчики и наблюдатели засекают огневые точки немцев и передают эти данные.
– Новый артиллерийский дивизион пришел на рассвете,- докладывает Бурунов.
– Боялся я, что не успеют подготовиться к бою.
– Сколько у них?
– Семь орудий.
– Ну и дивизион…
Оба смотрят на часы.
– Начинай!
– командует Канашов.
Бурунов берет трубку и говорит хриплым от волнения голосом одно слово: «Буря». И вдруг сразу отовсюду - из леса,
Огненная стена, нарастая, идет в глубь расположения врага. Противник никак не ожидал, что здесь, на его фланге, в лесной глуши, среди болот и безмолвных одиноких высот, на него может обрушиться столько огня и металла. Он растерян. Разбитая в боях на Днепре русская армия, оказывается, продолжает жить и сражаться. Еще немного - и она сомнет правофланговые части немцев, нацеленные для удара по городу Брянску…
От Кипоренко прибыло срочное сообщение: танковая бригада на подходе. Она должна обрушить удар на расстроенные боевые порядки гитлеровцев, как только Канашов сообщит об успехе атаки своей дивизии. Две другие дивизии этой армии, пользуясь отвлекающим прикрытием дивизии Канашова, совершают ускоренный марш-отход. Они должны прорваться и выйти из окружения севернее Брянска.
Бойцы, воодушевленные короткой, но мощной артиллерийской подготовкой, с нетерпением ждут сигнала атаки. Кое у кого появляется улыбка, озаряя потускневшие усталые глаза.
– Ох, и долбанем сейчас немца!
– говорит Еж, натягивая потуже на лоб пилотку.
– Ты, гляди, не отставай от меня, - предупреждает он Мухтара.
Тот косит на Ежа темными, как ночь, глазами и гремит дисками, вытаскивая их из коробки.
Новохатько, тяжело сопя, ползет на животе недалеко от позиции пулемета. Осматривая бойцов, он говорит строго Ежу:
– Ты что патроны палишь? Спужавсь, чи шо? Це ще не последняя атака…
– Кто идет вперед, того страх не берет, - сверкнул глазами Еж.
Уже совсем рассвело. Полк молча поднимается в атаку и идет, сближаясь с врагом. Повсюду, по лесу и на полянах, рассыпались полусогнутые фигуры бойцов. Прячась за темные стволы деревьев, короткими перебежками продвигаются они вперед.
Над землей стоит маревая пелена пыли, песка и дыма. А там, за дорогой, где начинаются позиции врага, суетятся ошеломленные немцы. Снаряды и мины свистят над головой. Сейчас не поймешь, где свои и где чужие.
Через некоторое время после начала нашего артиллерийского налета оживляется немецкая артиллерия. Но она не причиняет больших потерь нашей пехоте. Немцы стреляют наугад, огонь их беспорядочен.
То там, то здесь-вспыхивают, крики «ура». Они перебрасываются с одного фланга на другой, то ослабевая, то усиливаясь, пока не захватывают своим могучим порывом всех бойцов, постепенно перерастая в грозный шум:
– Ура-а-а!… Ура-а-а!…
Как морской прибой, доносится этот шум до наблюдательного пункта Канашова. И вот уже немцы, застигнутые врасплох, бегут, бросая оружие. Фланг противника смят.
Но вот командиры батарей один за другим докладывают, что снаряды на исходе.
– Ах, черт возьми!
– возмущается Канашов, бросая трубку.
– Так хорошо начали - и вот! Ты на гору, а черт за ногу…
Через полчаса из лесу доносится шум моторов и лязг гусениц.
– Вот, наконец, и танковая бригада.
– И Канашов приказывает артиллеристам прекратить огонь.
Вскоре на дорогах появляются колонны пехоты, обозы. Бурунов, продолжая наблюдать в бинокль за движущимися колоннами войск, говорит комдиву:
– Наверно, наши дивизии…
– Готовь полк к отходу, - приказывает Канашов.
– В заслоне останется полк капитана Загуляева. Ну, Николай Тарасович, экзамен ты выдержал, - хлопает он по плечу Бурунова.
Глава шестнадцатая
1
Осень на исходе… Ветер срывает последние сухие листья, чудом уцелевшие на деревьях. Лес опустел, почернел, исчезли живые, ласкающие глаз краски.
Начались заморозки, а вскоре выпал первый снег, но он не прикрыл землю, и в ворохах пожухлых листьев белел клочками распотрошенной ваты.
Все было необъяснимо странно… Дивизия Канашова готовилась к наступлению, а полк Бурунова, входящий в ее состав, готовили к расформированию.
Канашов собрался ехать к командующему просить его ускорить прибытие маршевых батальонов, когда на пороге появился полковник Быстров. Не здороваясь, он закричал:
– Наши-то наступают! Смотри, как под Ростовом долбанули, до Таганрога Клейст бежал без оглядки!
– Хорошие вести каждому человеку душу греют, - ответил Канашов, с беспокойством поглядывая на полковника: «Чего приехал… Наверно, насчет моего бывшего полка…»
– Наша армия тоже готовится…
Быстров сел к столу, закурил.
– Когда закончишь формировку дивизии? Смотри, командующий армией недоволен: «Затянул, - говорит, - Канашов…»
– А чем формировать прикажете, товарищ помощник начальника штаба? Может, мобилизовать в деревнях женско-стариковские роты? Вооружить их гранатами, лопатами и - на передовую.
– Да ты брось чудить, Михаил Алексеевич! Батальоны маршевые к тебе прибывают… Оружия вот-вот целый эшелон придет.
– Улита едет, когда-то будет, а пока прибыли четыре батальона. Об эшелоне этом уже полмесяца слышу. Вот так я доложи обо всем командующему.
– А ты лучше напиши ему. Официальный документ все же.
– Как ты к бумагам привык!… Без них ни шагу. Ты, наверно, и машинисткам в штабе без письменного заявления не разрешаешь выйти.
– Вот ты смеешься, Михаил Алексеевич, а напрасно. Бумага на тебя работает, тебя защищает. Коснись чего серьезного, от слов всегда можно отказаться… А бумага, она на учете.