Годы немилости Божьей

Глава первая

1.Сегодня утром, двадцать восьмого декабря…

– Сегодня утром, двадцать восьмого декабря, я сбил человека. Это была девушка. Нет, она не погибла, видимо и не ранена. Я отвез ее в ближайшую больницу, она, даже сама дошла, – cказал мужчина, сидящий в кресле, откинув голову назад, напряженно держа кисти рук, находящиеся на подлокотниках.

– Она вызвала у Вас чувство жалости или ответственности? Зачем Вы вспомнили о ней, раз она даже не пострадала? – спросил его мужчина

– Напротив. Во-первых, она была очень груба. Вела себя крайне невоспитанно. Хлопнула дверью машины, моей машины. Не хотелось бы в будущем встречать таких бестактных людей. Учитывая, что я извинился.

– Вы считаете, она не имела права себя так вести? Может у нее был шок или такая манера самозащиты. Все- таки, Вы ей нанесли телесные увечья.

Да нет же! Говорю вам! Она с такой скоростью направилась в медпункт. Даже у здорового человека это вряд ли выйдет, – продолжал говорить человек на кресле, не открывая глаз.

– Так, что же Вас задело, захлопнутая дверь?

– Она, выходя из машины с презрением взглянула на меня. Будто во всем превосходит. Мне показалось она еще и невежливо высказалась.

– Однако, эта женщина побудила в Вас эмоции, которых мы давно не наблюдали. Вы всегда относились к такому холодно и равнодушно.

– Не думаю. Меня скорее задели ее неблагодарность и хамство. Я знаю цену себе и могу сказать с уверенностью. Ни ее речь, ни манеры, не соответствуют моим..

– Вы же не знаете, куда она торопилась и шла на том перекрестке.. Может она опоздала на работу?

– Вряд ли, она работала в департаменте образования, либо здравоохранения. На ней был обычный пуховик и заляпанные сапоги. Это так безвкусно, серо, уныло..

– Думаю Вам пора забыть об этом происшествии и рассказать о вчерашнем дне и сне.

– Мне, опять снился тот холм, высокий, как двадцатиэтажное здание, посреди закручены лианы, тропические цветы и одна тропа ведущая наверх. Жаркий. Нет, знойный, солнечный день, только он приносил успокоение в этот сон. На вершине холма пещера и почему я хочу туда подняться, и уже сверху наблюдать за всем? Хоть холм и находился будто в саванне, но очевидно одно, если бы я смог подняться туда, то видел бы весь наш город, словно на ладони. Чем я ближе подходил к нему, тем дальше отдалялся. Не он от меня, а я от него. Что это значит? – Потеряно спросил мужчина.

– А как Вы понимаете? – переспросил доктор.

– Не знаю, может я все делаю неправильно и все зря.. Но я чувствую, что словно тону с завязанными ногами.

Мужчина резко замолчал. Зажал глаза пальцами, пытаясь успокоиться..

– Думаю на сегодня хватит, – предложил доктор и вышел из кабинета, оставив мужчину одного.

Мужчина поднялся, постоял у окна. Смотрел холодными, безразличными глазами. О чем- то думал. Затем вышел..

– Кто это был? – поинтересовался ассистент, у профессора лет семидесяти.

– Аллес Фрай, предприниматель. Вдовец. Это человек, который был рожден успешным. Родился с золотой ложкой во рту. Даже череда неприятностей и трагедий не сделала его неудачником или бедняком. Видимо, у него на роду написано, деньги находят его, а не он их. Хотя не могу назвать его счастливым. Семь лет назад, его вторая жена и тринадцатилетняя дочь погибли во время землетрясения на полуострове. Они отправились в отпуск, он задержался на сутки, из-за работы. Он так и не отпустил их. Хотя был однажды в его доме. Там и упоминания нет, ни о жене, ни о дочери. Даже фото, – поправляя очки на носу, говорил доктор.

– Вторая жена, очевидно, была и первая?

– С первой он в разводе, у него есть взрослый сын, двадцати трех лет.

Аллес Фрай. Сорокалетний вдовец, имея колоссальные счета в заграничных банках и владея сетью пятизвездочных отелей, жил вполне скромно. Вел затворнический образ жизни. Жил в пригороде в небольшом для его возможностей коттедже, отделанным изнутри древесиной. Вокруг дома располагалась березовая роща. От его крыльца в самую глубь леса вела одна узенькая тропа, ведущая его на пробежку, каждое утро в четвертом часу.

Темный, мрачный дом в стиле скандинавский лофт. Теплый и комфортный, по его мнению, изнутри. Несмотря на огромные окна, в зимние месяцы из-за отсутствия солнца в доме, вполне, темно. Вся мебель темных, серых и коричневых оттенков. Ничего в доме нет оживленного, яркого цвета. Все приглушенное. На отполированном паркете во всех комнатах и гостиной были дорогие ковры ручной работы. На верху всего все спальни и его небольшой кабинет. На первом этаже кухня, большая столовая и средних размеров гостиная, в которой он проводил основное время.

Кухарка лет пятидесяти и молодая уборщица, лет двадцати пяти, приходили по утрам каждого дня и уходили до его приезда. Человеком он был нервным и раздражительным, даже вспыльчивым. Хотя, за пределами дома его знали, как интеллигентного и сдержанного человека. Бывало, кастрюли с блюдами и чашки с кофе летали через окно, прямо на улицу, если его, что-то не устраивало. Вряд ли такого человека, что-то могло изменить. Он холодно общался со старшим сыном, так как практически не уделял времени его воспитанию.

Он был довольно крупного телосложения, высокий и упитанный. Удлиненные темно-каштановые, легкие волосы, которые постоянно прикрывали глаза, сколько бы он не убирал их назад рукой, они назло, снова рассыпались по лицу. Темно-карие глаза, продолговатой формы. Короткие, но густые, прямые ресницы вдоль века, а по уголкам слегка удлиненные. Верхние веки прямые, слегка прикрывающие радужку глаза, немного меньше половины. От этого постоянное впечатление тучности и печали. Нос средней длины, с горбинкой. Губы средней толщины, но пухлые, верхняя губа немного толще нижней. Уголки губ опущены к низу. Массивный подбородок, высокие округлые скулы и широкий лоб. Строгие темные брови. Все черты лица в основном были мягкие, строгость и некая агрессия в основном исходили из этих небольших, мрачных глаз, в которых лишь изредка был заметен блеск. Голос довольно низкого, но выразительного тембра.