Годы огневые
Шрифт:
До прорыва частей Красной Армии на Симферополь партизаны вели жесточайшие многодневные бои с тремя немецкими дивизиями. Положение партизанских отрядов было очень тяжелым. Они попали в окружение. Немецкое кольцо сжималось все сильнее.
Тогда партизаны ночью по балкам вывели из окружения свои госпитали и несколько тысяч жителей, искавших у партизан защиты. В середине кольца остались небольшие, но сильно вооруженные группы. Действуя на разных направлениях, они создали у немцев уверенность, что из кольца никто не ушел. В районе горы Черная–Сучель произошел бой, в котором партизаны разбили врага. Немцы стали отходить на Симферополь, навстречу наступающим войскам Красной Армии.
Партизанский отряд в 1941 году насчитывал всего 76 человек. Ныне в нем находится несколько тысяч человек.
Во время своих боевых действий партизаны уничтожили несколько тысяч немецко–румынских солдат и офицеров, спустили под откос 51 эшелон.
Только в одном Бешуйском бою партизаны убили 900 немцев, а небольшой отряд Грузинова уничтожил 111 немцев и захватил в плен 5 офицеров. В бою на Татарском кладбище окруженный пулеметчик Дьяченко заколол ножо-м 8 немцев. Партизаны Ахрнменко и Лесник убили расчет немецкого пулемета, установленного на тачанке, захватили тачанку, выбрались на шоссе, врезались в немецкую колонну, убили 80 немцев, захватили 50 лошадей и 15 обозов с боеприпасами. Подвиг был нормой поведения в бою, героизм — правилом.
Ареной мщения стал Крымский полуостров. Голубизна Черного моря вызывает у немцев предсмертный ужас. И они цепляются за камни побережья. Но камни эти, раздробленные снарядами и авиабомбами, сбрасывают их в Черное море.
Грозным голосом мщения кричат орудия наших батарей под Севастополем.
1944 г.
НА ЮЖНОМ БЕРЕГУ
Берег моря оплетен проволокой и заминирован. На возвышенностях — каменные гнезда дзотов, орудийных батарей. Немцы боялись моря, но удар был нанесен с суши. Немцы лежат на пляжах с черными лицами, пухнут под солнцем и воняют падалью. Дороги южного побережья усыпаны воинским имуществом вражеской армии.
Тысячи пленных румын плетутся по пыльной горячей земле. Впереди шагают их офицеры. Мимо катятся наши танки, орудия, пехота на машинах. Равнодушным и властным взглядом победителей провожают бойцы эти зеленые колонны.
Над Алуштой висит смрад. Убитые лошадп, трупы их всадников, разбитое вооружение валяются на набережной. Здесь не плохо поработали наши танкисты.
На набережной видим группу пленных.
Трудно передать то отвращение, которое приходилось испытывать, глядя па этих вояк в загаженных мундирах, видя их угодливую покорность, подчеркнутую почтительность, с которой пленные офицеры встречали каждого советского бойца. Они пресмыкаются, они хотят искупить вину, они страшатся черных, холодных развалин некогда прекрасной Ялты, руин Артека, разграбленной Ливадии, тайных балок, где планомерно расстреливали советских людей, страшатся возмездия за тайные рейды самоходных барж, уходивших в открытое море с трюмами, заполненными смертниками — стариками, женщинами и ребятами. Эти баржи возвращались пустыми. Поэтому пленные так угодливы и так старательны в любой, самой черной работе.
Сколько раз на фронте, в блиндажах, в госпитальных палатках мне приходилось слышать слова нежных воспоминаний о чудесных, как видения, городах Южного Крыма. Мы мечтали о них под Сталинградом, под Орлом, под Киевом.
Мы знали, что немец оставляет после себя
Немецко–румынские армии бежали к Севастополю, бросая все на своем пути. Но даже наиболее сохранившиеся здания — это казармы, грязные и пустые, с противотанковыми пушками в бывших залах, с тряпьем, лежащим под кроватями, со смрадным запахом нечистот. Вырублены драгоценные деревья.
Алупка, в которой немцы в панике не успели разграбить сокровищ Воронцовского дворца, напоминает мертвый город, — пыльный, старый. Груды мин, извлеченных из подвалов зданий, лежат у их стен. Злодейский замысел не удался.
Пылает великолепное жаркое солнце, море плещет, как всегда, такое необыкновенное, цветут деревья. Но запах их пока не слышен. В воздухе пахнет гарью и дымом.
Враги в Севастополе. Они сейчас мечутся в предсмертном ужасе. Близок час кары.
1944 г.
ШТУРМ СЕВАСТОПОЛЯ
Каменные ущелья, глыбы гранита, застывшие над извилистыми дорогами и тропинками, создают за Бахчисараем и Балаклавой восходящую многоярусную лестницу с зелеными массивами леса. Севастополь закрыт этим каменным фронтом, у которого есть еще к тому же свои бастионы, возвышающиеся над общей панорамой: Сапун–гора, закрывающая Инкерманскую долину, Мекензиевы горы, ставшие на страже северо–восточных подступов к городу, гора Сахарная Головка и многие другие, знаменитые неприступностью своих скатов. С этих гор и высот все кругом просматривается. Установленные в камне пулеметы и орудия еще недавно покрывали огнем и подступы, и возвышенности, расположенные кругом.
По берегам рек Бельбек и Черная немцы в дополнение к каменному фронту укрепили сильный рубеж и опоясали его многочисленными дотами. Они выставили сюда особые части, заблаговременно занявшие оборону.
Над Севастополем нависла дуга наших дивизий, освободивших Крым. Наступление в степях полуострова было настолько стремительным, что к моменту выхода к Севастополю нам еще не удалось восстановить железнодорожные мосты, подтянуть тылы и базы. Тем не менее сразу же началась подготовительная работа к штурму Севастополя.
Весь Крым превращался в плацдарм для блокады и разгрома укрепившихся в крепости немцев. Вслед за наступающими частями шли строители и железнодорожники, по дорогам потянулись колонны грузовиков со снарядами, тягачи с орудиями. Буквально через несколько дней по главным железнодорожным магистралям пошли составы. Они везли к Севастополю бензин и продовольствие, боеприпасы и строительные материалы. Для ре–монта танков были восстановлены небольшие заводы и мастерские. Шоферы использовали часть трофейных автомашин. Подготовка к наступлению во всем ее грандиозном масштабе проводилась с одним общим стремлением: дать войскам возможность быстро прогрызть почти неприступную оборону.
У самого Севастополя расположились наши аэродромы, ближе поднялись торпедные катеры и торпедоносцы. Немцы зажимались в железные тиски, которые, подобно обручу, сковывали их фронт обороны. Наша авиация непрерывно бомбила укрепления и транспорты, скапливавшиеся в бухтах.
Ночью над городом вспыхивали зарницы пожаров, раздавались сильные взрывы. Небо над полем боя напоминало огромный фейерверк. Оно было разукрашено гирляндами ракет, медленно спускавшимися светящимися люстрами. То наши тяжелые бомбардировщики сбрасывали свой груз на головы немцев.