Годы прострации
Шрифт:
— Да я с радостью слиняю из этого проклятого места. Я приехал сюда, чтобы свести счеты с жизнью. Припарковался на колее, где фермеры ездят, подсоединил шланг к выхлопной трубе, жахнул бутылочку пивка, выкурил пяток сигарет и думал, что помру, слушая дневной спектакль на Радио-4, потом решил судоку в «Индепендент», и тут в моей вонючей машине кончился бензин и я в жопе. За руль сесть не могу, чтобы добраться до общаги, холод собачий. Поцапался с землепашцем, он не мог проехать, я ему, вишь ли, дорогу перегородил. Так он сбросил мою тачку в канаву. Было уже темно, когда за мной приехал эвакуатор. Денек выдался — хреновее не бывает.
Я спросил, готов ли он поработать за главного с Хайтишем в качестве помощника на полставки.
— А то! Жильем меня обеспечите, юный сэр?
Он может ночевать в подсобке,
— О, спать в объятиях Морфея среди книг — о чем еще можно мечтать на этом свете! Приеду, как только заберу свой драндулет из мастерской.
Я предупредил его, что во всем Лестере невозможно найти места для парковки.
— Тогда я сяду на автобус, а потом дотопаю до вас на своих двоих.
Положив трубку, я тут же раскаялся в содеянном. Зря я его пригласил, а виной всему моя импульсивная натура. Бернард Хопкинс — дьявол от книготорговли. Когда он пытается устроиться на работу в «Уотерстоунз», его имя проносится как сигнал тревоги по их компьютерной сети. Одно время в «Бордерз» [44] в помещении для персонала висела фотография Хопкинса с подписью: «Этого человека на работу не брать». Но в том, что касается антиквариата, ему нет равных. К старинным книгам он испытывает почтение и не продаст их безответственному клиенту — в этом смысле он похож на женщин из организации «Защитим кошек», которые требуют, чтобы у тебя была докторская степень по уходу за кошачьими, а иначе ты не достоин приютить бездомного котенка.
44
«Уотерстоунз» и «Бордерз» — международные сети книжной торговли.
Суббота, 3 ноября
Проснулся в 3 часа ночи весь в поту. Лежал, не смыкая глаз, полупарализованный страхом, и думал о смерти. Что получается? Мы действительно знаем, что умрем? Хочу я быть похороненным или кремированным? Кто-нибудь вспомнит обо мне, когда минует несколько лет траура? Должен ли я написать завещание? Как Георгина и Грейси обойдутся без меня? И напечатают ли что-нибудь из моих романов посмертно?
Уже в 9 утра я был на почте. Тони и Венди Уэллбеки пили за стойкой чай с тостами, что, на мой взгляд, непрофессионально с их стороны.
Когда я попросил бланк завещания для самостоятельного заполнения, Венди произнесла нараспев:
— Да, слыхала я, что у вас там в подвальчике не все в порядке.
— Ваша мама заходила вчера, — поспешил загладить бестактность жены Тони Уэллбек. — Она была так расстроена. Венди пришлось выйти из-за стойки, чтобы утешить ее.
— Не знал, что мои медицинские проблемы являются предметом деревенских сплетен, — сказал я.
— Вы уж не сердитесь на нее, мистер Моул, — склонила голову набок Венди. — Мы, матери, страдаем не меньше детей, когда у тех несчастье.
— Выходит, спектакля в нашем театре не будет? — спросил Тони.
— Скорее всего, постановку перенесут на более поздний срок, — ответил я.
— Ладно, да только ребята из труппы «Молодые фермеры» по старинке рвутся сыграть «Золушку».
— Они попросили разрешения покрыть лаком гигантскую тыкву, что вырастил Тони, — горделиво добавила Венди.
Принимая плату за бланк завещания, Тони сообщил:
— У полудюжины наших знакомых была та же беда, что у вас, правда, Венди?
— Ага, — улыбнулась Венди, — и двое из них живы и здоровы по сей день, правда, Тони?
Добравшись до работы, я обнаружил Бернарда Хопкинса на ступеньках перед магазином. Одет он был в морской бушлат поверх зеленой спортивной куртки и рубашки с галстуком. Вельветовые брюки были заляпаны чем-то вроде смородинного варенья. Ботинки очень походили на те, в которых изображают бродяг карикатуристы. Обтрепанный воротничок рубашки лоснился от грязи.
Завидев меня, Хопкинс отбросил сигарету в сторону и, пошатываясь, поднялся на ноги:
— Привет, юный сэр. В добром ли вы здравии?
Не хотелось обсуждать мои проблемы со здоровьем, стоя на пороге магазина, поэтому я ответил:
— Мне
Стоило Хопкинсу оказаться в магазине, как он принялся кружить вокруг книжных полок, хмыкая и урча, когда на глаза попадались знакомые названия. Сняв с полки «Жизнь Джонсона» Босуэлла, он раскрыл ее наугад. Обращался он с этим томом так, как другие люди обращаются с крупным алмазом. Прочел страницу, хрюкая от удовольствия, и поставил книгу на место:
— Вы позвонили мне очень вовремя. Еще бы часок-другой — и я бы обрубил концы.
— Пожалуйста, хватит этой ерунды о самоубийстве. Ваша жизнь бесценна.
К моему испугу, глаза Хопкинса наполнились слезами.
— Раньше мне никто такого не говорил, — прохрипел он. — Мне всегда казалось, что я для всех скорее обуза. Мать с отцом постоянно намекали, что я истощаю их финансы. Жены начинали воротить от меня нос, стоило им надеть проклятое кольцо на палец. Откуда тут взяться самоуважению?
Мы перешли к практическим вопросам. Я показал ему, как работает касса; предупредил, что электрический чайник иногда брызжет кипятком, если при включении не до конца опустить рычажок; сказал, что страховая компания не потерпит распития алкоголя в помещении магазина (я солгал, но он никогда об этом не узнает); выразил надежду, что ему не придет в голову называть Хайтиша «водоносом» [45] ; напомнил, что курение в общественном месте запрещено законом, и попросил приложить максимум усилий, чтобы распродать новую книгу Энтони Уорралла Томпсона [46] (я по ошибке заказал целую пачку).
45
Намек на стихотворение Редьярда Киплинга «Ганга Дин», в котором индийский юноша, водонос, ценою своей жизни спасает британских солдат.
46
Энтони Уорралл Томпсон (р. 1951) — знаменитый в Британии повар, часто выступает на радио, ведет передачу на телевидении.
В час дня я внезапно ощутил зверский аппетит и отправился на поиски обыкновенного бутерброда с сыром. Прочесал все окрестные заведения — без толку. Похоже, все бутерброды в Лестере загажены этой отравой, майонезом. Купил в «Маркс и Спенсер» свежего хлеба, пачку масла, кусок красного «Лестерского» сыра, вернулся в магазин и соорудил себе бутерброд.
Когда я пришел с покупками, Бернард спал на диване прямо напротив окна, с улицы его было отлично видно. Книжка Энтони Уорралла Томпсона лежала у него на коленях обложкой вверх. Хайтиш сказал, что он спит уже более получаса. И я опять пожалел, что в своем безумном порыве позвал Бернарда на помощь.
— Было всего два посетителя, — доложил Хайтиш. — Один спросил книгу для подарка кошатнику, а другой, совсем чокнутый, купил «Высокие окна» Филипа Ларкина [47] .
Бернард проснулся в 2 часа, попросил «вспомоществование» в размере 10 фунтов, получил их из кассы, после чего отправился искать кафе, где подают «настоящую английскую жратву». Я же погрузился в Интернет, где обнаружил сайт победивших рак предстательной железы. Встревожился, прочитав, что «Карл из Дамфриза» после курса лучевой терапии утратил либидо, а «Артур из Хай-Викема» по окончании лечения не способен восстановить супружеские отношения. Я быстренько разместил на сайте анонимный блог, назвавшись Стивом Хардвиком [48] , и задал вопрос, точно ли неизбежна импотенция после дистанционной лучевой терапии.
47
Филип Ларкин (1922–1995) — выдающийся (а по мнению многих экспертов, лучший) британский поэт второй половины XX века.
48
В Интернете отыщется не один Стив Хардвик, в том числе известный английский футболист.