Небо в тонких узорахХочет день превозмочь,А в душе и в озерахОпрокинулась ночь.Что-то хочется крикнутьВ эту черную пасть,Робким сердцем приникнуть,Чутким ухом припасть.И идешь и не дышишь…Холодеют поля.Нет, послушай… Ты слышишь?Это дышит земля.Я к траве припадаю.Быть твоим навсегда…«Знаю… знаю… всё знаю», —Шепчет вода.Ночь темна и беззвездна.Кто-то плачет во сне,Опрокинута безднаНа водах и во мне…
Лето 1905
Париж
«Эта светлая аллея…»
Эта светлая аллеяВ старом парке — по горе,Где проходит тень ОрфеяМолчаливо на заре.Весь прозрачный — утром рано,В белом пламени туманаОн проходит, не помявВлажных стеблей белых трав.Час таинственных наитий.Он уходит в глубь аллей,Точно струн, касаясь нитейСеребристых тополей.Кто-то вздрогнул в этом мире.Щебет птиц. Далекий ключ.Как струна на чьей-то лиреЗазвенел по ветке луч.Всё распалось. Мы приидемСнова в мир, чтоб видеть сны.И становится невидимБог рассветной тишины.
Лето 1905
Париж
«В зеленых сумерках, дрожа и вырастая…»
В зеленых сумерках, дрожа и вырастая,Восторг таинственный припал к родной земле,И прежние слова уносятся во мгле,Как черных ласточек испуганная стая.И арки черные, и бледные огниУходят по реке в лучистую безбрежность.В душе моей растет такая нежность!..Как медленно текут расплавленные дни…И в первый раз к земле я припадаю,И сердце мертвое, мне данное судьбой,Из рук твоих смиренно принимаю,Как птичку серую, согретую тобой.
1905
Париж
ВТОРОЕ ПИСЬМО
И были дни, как муть опала,И был один, как аметист.Река несла свои зеркала,Дрожал в лазури бледный лист.Хрустальный день пылал так ярко,И мы ушли в затишье парка,Где было сыро на земле,Где пел фонтан в зеленой мгле,Где трепетали поминутноСтруи и полосы лучей,И было в глубине аллейИ величаво и уютно.Синела даль. Текла река.Душа, как воды, глубока.И наших ног касалась влажноГустая, цепкая трава;В душе и медленно, и важноВставали редкие слова.И полдня вещее молчаньеТаило жгучую печальНевыразимого страданья.И, смутным оком глядя вдаль,Ты говорила: «Смерть суровоПридет, как синяя гроза.Приблизит грустные глазаИ тихо спросит: „Ты готова?“Что я отвечу в этот день?Среди живых я только тень.Какая темная обидаМеня из бездны извлекла?Я здесь брожу как тень Аида,Я не страдала, не жила…Мне надо снова воплотитьсяИ крови жертвенной напиться,Чтобы понять язык людей.Печален сон души моей.Она безрадостна, как Лета…Кто здесь поставит ей межи?Я родилась из чьей-то лжи,Как Калибан из лжи поэта.Мне не мила земная твердь…Кто не жил, тех не примет смерть».Как этот день теперь далёкоС его бескрылою тоской!Он был как белый свет востокаПред наступающей зарей.Он был как вещий сон незрящей,Себя не знающей, скорбящей,Непробудившейся души.И тайны в утренней тишиСвершались: «Некий встал с востокаВ хитоне бледно-золотом,И чашу с пурпурным виномОн поднял в небо одиноко.Земли пустые страшны очи.Он встретил их и ослепил,Он в мире чью-то кровь пролилИ затопил ей бездну ночи».И, трепеща, необычайны,Горе мы подняли сердцаИ причастились страшной ТайныВ лучах пылавшего лица.И долу, в мир вела дорога —Исчезнуть, слиться и сгореть.Земная смерть есть радость Бога:Он сходит в мир, чтоб умереть.И мы, как боги, мы, как дети,Должны пройти по всей земле,Должны запутаться во мгле,Должны ослепнуть в ярком свете,Терять друг друга на пути,Страдать, искать и вновь найти…
1904–1905
Париж
В МАСТЕРСКОЙ
Ясный вечер, зимний и холодный,За высоким матовым стеклом.Там в окне, в зеленой мгле подводнойБьются зори огненным крылом.Смутный час… Все линии нерезки.Все предметы стали далеки.Бледный луч от алой занавескиОтеняет линию щеки.Мир теней погасших и поблеклых,Хризантемы в голубой пыли;Стебли трав, как кружево, на стеклах…Мы — глаза таинственной земли…Вглубь растут непрожитые годы.Чуток сон дрожащего стебля.В нас молчат всезнающие воды,Видит сны незрячая земля.Девочка милая, долгой разлукоюВремя не сможет наш сон победить:Есть между нами незримая нить.Дай я тихонько тебя убаюкаю:Близко касаются головы наши,Нет разделений, преграды и дна.День, опрозраченный тайнами сна,Станет подобным сапфировой чаше.Мир, увлекаемый плавным движеньем,Звездные звенья влача, как змея,Станет зеркальным, живым отраженьемНашего вечного, слитного Я.Ночь придет. За бархатною мглоюСтанут бледны полыньи зеркал.Я тебя согрею и укрою,Чтоб никто не видел, чтоб никто не знал.Свет зажгу. И ровный круг от лампыОзарит растенья по углам,На стенах японские эстампы,На шкафу химеры с Notre-Dame.Барельефы, ветви эвкалипта,Полки книг, бумаги на столах,И над ними тайну тайн Египта —Бледный лик царевны Таиах…
Осень 1905
Париж
ВОСЛЕД
Мысли поют: «Мы устали… мы стынем…»Сплю. Но мой дух неспокоен во сне.Дух мой несется по снежным пустынямВ дальней и жуткой стране.Дух мой с тобою в качаньи вагона.Мысли поют и поют без конца.Дух мой в России… Ведет АнтигонаЗнойной пустыней слепца.Дух мой несется, к земле припадая,Вдоль по дорогам распятой страны.Тонкими нитями в сердце врастая,В мире клубятся кровавые сны.Дух мой с тобою уносится… ИнейСтекла вагона заткал, и к окну,К снежней луне гиацинтово-синейВместе с тобою лицом я прильну.Дух мой с тобою в качаньи вагона.Мысли поют и поют без конца…Горной тропою ведет АнтигонаВ знойной пустыне слепца…
Февраль 1906
Париж
«Как Млечный Путь, любовь твоя…»
Как Млечный Путь, любовь твояВо мне мерцает влагой звездной,В зеркальных снах над водной безднойАлмазность пытки затая.Ты слезный свет во тьме железной,Ты горький звездный сок. А я —Я помутневшие краяЗари слепой и бесполезной.И жаль мне ночи… Оттого ль,Что вечных звезд родная больНам новой смертью сердце скрепит?Как синий лед мой день… Смотри!И меркнет звезд алмазный трепетВ безбольном холоде зари.
Март 1907
Петербург
IN MEZZA DI CAMMIN…
Блуждая в юности извилистой дорогой,Я в темный Дантов лес вступил в пути своем,И дух мой радостный охвачен был тревогой.С безумной девушкой, глядевшей в водоем,Я встретился в лесу. «Не может быть случайна, —Сказал я, — встреча здесь. Пойдем теперь вдвоем».Но, вещим трепетом объят необычайно,К лесному зеркалу я вместе с ней приник,И некая меж нас в тот миг возникла тайна.И вдруг увидел я со дна встающий лик —Горящий пламенем лик Солнечного Зверя.«Уйдем отсюда прочь!» Она же птичий крикВдруг издала и, правде снов поверя,Спустилась в зеркало чернеющих пучин…Смертельной горечью была мне та потеря.И в зрящем сумраке остался я один.
16 мая 1907
Москва
III. 3ВEЗДА ПОЛЫНЬ
Александре Михайловне Петровой
«Быть черною землей. Раскры покорно грудь…»
Быть черною землей. Раскрыв покорно грудь,Ослепнуть в пламени сверкающего ока,И чувствовать, как плуг, вонзившийся глубокоВ живую плоть, ведет священный путь.Под серым бременем небесного покроваПить всеми ранами потоки темных вод.Быть вспаханной землей… И долго ждать, что вотВ меня сойдет, во мне распнется Слово.Быть Матерью-Землей. Внимать, как ночью рожьШуршит про таинства возврата и возмездья,И видеть над собой алмазных рун чертеж:По небу черному плывущие созвездья.
Сентябрь 1906
Богдановщина
«Я шел сквозь ночь. И бледной смерти пламя…»
Одилону Рэдону
Я шел сквозь ночь. И бледной смерти пламяЛизнуло мне лицо и скрылось без следа…Лишь вечность зыблется ритмичными волнами.И с грустью, как во сне, я помню иногдаУгасший метеор в пустынях мирозданья,Седой кристалл в сверкающей пыли,Где Ангел, проклятый проклятием всезнанья,Живет меж складками морщинистой земли.