Годы возмездия. Боевыми дорогами от Керчи до Праги
Шрифт:
Проводить меня приехал генерал-лейтенант Анатолий Алексеевич Грызлов и вручил мне необходимые документы уже как командующему 4-м Украинским фронтом.
Поздно вечером, оттолкнувшись от перрона Киевского вокзала, поезд унес нас на новый фронт. У окон стояли молча, прощаясь с Москвой.
После ужина, приготовленного на скорую руку по-походному, все легли отдыхать. Мысли о прожитом, о будущих новых делах, новых задачах, новых боях на территории Чехословакии и Польши будоражили сознание. То и дело в памяти всплывали привычные картины наступления, фронтовые дороги с вереницами машин, танков и орудий, командные пункты, цепи поднявшейся в атаку пехоты… В этом не было ничего
Проснулись уже под Брянском. Пасмурно, но тепло. Приятная перемена после 20-градусного московского мороза. На полях еще снег, но он уже серый, весенний. Кое-где чернели лужи.
В этих местах когда-то проходил Брянский фронт, где наши бойцы мужественно сдерживали натиск врага. Проехали станцию Борщовку, в районе которой я был ранен в плечо и ногу. Здесь же пал смертью храбрых мой любимый адъютант старший лейтенант Хирных. Вспоминаю о нем с болью в сердце. Как же жаль молодого парня, только начавшего жить и так рано погибшего.
Раздвинув занавески, долго смотрю в окно, вспоминая боевые дни, которые уже в прошлом.
Поезд сбавляет скорость. Железнодорожная колея в районах сравнительно недавних боев еще недостаточно надежная. На следующее утро мы в Киеве. Здравствуй, древний и прославленный город!
В Киеве нам предстояло простоять порядочно, поэтому я позвонил в ЦК КП(б) Украины, представился. Вскоре пришла машина, и мне предложили поездку по городу. Вот главная магистраль города – Крещатик. Мы спешились, осмотрели дома с зияющими ранами, нанесенные врагом. Сопровождавшие товарищи рассказывали о плане восстановления и реконструкции города, о громадной помощи в деле реализации этого проекта со стороны Москвы. Эта помощь чувствовалась уже сейчас, несмотря на то что война еще продолжалась. Хотя сделано уже многое, впереди работы еще больше.
Примечательно, что возле каждого разрушенного дома шла работа, причем расчисткой от завалов и последующим восстановлением занимались так же и сами виновники этих разрушений – военнопленные. Это справедливо да и поучительно.
Мы прошли пешком весь Крещатик, затем проехали к зданию Совнаркома и далее за город к знаменитой Киево-Печорской лавре – древнейшему архитектурному памятнику. Во время оккупации фашисты осквернили историческую память нашего народа, устроив в историко-культурном заповеднике, над сооружением которого люди трудились на протяжении нескольких столетий, конюшню. Эти места я очень хорошо знал до войны и меня поразил теперешний жалкий вид Киево-Печерской лавры. Не блестели купола Успенского собора, взорванного немецко-фашистскими захватчиками еще в 1941 г., зияли раны на главной колокольне, на Троицкой Надвратной церкви и других постройках.
Проехали двойные ворота старой Киевской крепости. Светлой лентой растянулся перед нами Днепр. Переехав на другую сторону реки по новому деревянному мосту, наведенному саперами, мы оказались на Черниговском шоссе. Повсюду следы войны, хотя она уже больше года ушла из этих мест.
Вернувшись в город, мы осмотрели выставку трофейного оружия. Здесь я впервые увидел немецкий самолет-снаряд «Фау-1». Такого экспоната еще не было даже на выставке в Москве.
Затем мы отправились в Межгорье. Здесь в октябре 1943 г. в горячей битве была решена судьба Киева. Тогда на этом поле находился КП командующего 1-м Украинским фронтом генерала армии Н.Ф. Ватутина.
День, проведенный в Киеве, доставил мне большое удовольствие.
В вагоне ждал сюрприз – великолепный рушник, вышитый национальным
Рано утром следующего дня мы прибыли на станцию Шепетовка – родину Николая Островского. Невольно подумалось, сколько Павлов Корчагиных, следуя на фронт мимо этой станции, с благоговением обнажают голову и повторяют пламенные слова писателя: «Самое дорогое у человека – это жизнь… Вся жизнь, все силы должны быть отданы самому прекрасному в мире – борьбе за освобождение человечества».
Под вечер проехали станцию Рудня Погаювска. В этих местах 30 лет тому назад в первую мировую войну я впервые участвовал в бою, будучи командиром отделения в звании ефрейтора. В августе 1914 г. получил первое ранение в бою под Львовом. Будто вчера все было. И вновь судьба забросила меня сюда.
Ровно в 10 часов вечера поезд прибыл во Львов. Вокзал чем-то напоминает Киевский в Москве, только очень сильно разрушен.
Хотя линия фронта прилично отдвинулась на запад от Львова, но в здешних местах было неспокойно. В лесах и в окрестностях города скрывались банды изменников украинского народа, продавшихся за иудины сребреники фашистам. Ночью бандиты обстреливали поезда, рыскали по дорогам, нападали на автомашины, стреляли из-за угла в наших людей. Одним словом, всячески пытались вредить всем и вся.
В штабе Львовского военного округа и в Львовском обкоме КП(б)У нам рассказали, что с бандитами ведется борьба, многих уже выловили. За день до нашего приезда была обезврежена бандитская группа численностью до 600 человек, из них около 400 пленены.
На следующий день 25 марта рано утром наш вагон прицепили к специально сформированному поезду. Вскоре начались предгорья Карпат. За окном развернулась живописная панорама: невысокие округлые горы, до вершин заросшие густым хвойным лесом, скрывавшим, если смотреть издали, каменные кручи, борозды ущелий, горные водопады.
Стоял чудесный солнечный день. Необычайно голубое в своей прозрачности небо без единого облачка выгодно подчеркивало ярко-сочную горную зелень. Мы распахнули окна, в вагон ворвалась струя чистого, насыщенного хвойными ароматами воздуха. Всего за три дня пути мы перенеслись из московской зимы в солнечную карпатскую весну. Земля уже подсыхала, только в глубоких седловинах гор и на склонах блестел причудливыми серебристыми полосками последний снег.
Чувственное восприятие мирной природы причудливо переплеталось с мыслями о предстоящих фронтовых делах. Глаза смотрели на окружающую красоту, а мысли летели на десятки километров вперед, туда, где люди шли в атаку, где речки или горы рассматривались как препятствия, которые предстоит преодолевать.
По мере приближения к фронтовому району картина менялась: все больше военного транспорта на дорогах, все слышнее гул самолетов в небе.
Станция Хыров. К нам в вагон прибыл заместитель начальника ВОСО 4-го Украинского фронта, чтобы встретить и сопровождать нас.
В 2 часа дня поезд остановился на пограничной станции Устьяново, причем последние вагоны стояли в Польше, а передние и паровоз – в Чехословакии. После несложных пограничных формальностей мы двинулись дальше и через два часа вновь оказались на польской территории, а еще через два часа – на станции, от которой начиналась узкая колея. Отсюда до штаба фронта оставалось 200 км. Мы сгрузили с поезда наши автомашины, заправили их горючим и помчались по шоссе в Кенты, где дислоцировался штаб. На место добрались только к полуночи.