Гоголь и его души
Шрифт:
Ноздрёв. Ну, ты хорош! Это я тебе откровенно говорю, не с тем, чтобы тебя обидеть, а просто по-дружески.
Гоголь. Как вы меня утомили, до невозможности. Оставьте меня в покое, в конце концов!
Ноздрёв (уходит со сцены и кричит издалека). Я про тебя думал, что ты хоть сколько-нибудь порядочный человек, а ты не понимаешь никакого обращения. Чёрта лысого ты у меня получишь! Никакого дела с тобой иметь не хочу!
Гоголь(в зал). Что же это такое происходит? Я ведь не волшебник… только перо и бумага… Что я могу? А, может действительно, это я должен их оставить в покое? Если уж не могу ничего сделать – оставлю всё как есть. Не знаю…
Сцена 3
Манилов и Гоголь
(Гоголь сидит на стуле и думает).
Гоголь. Иногда у меня возникает ощущение авторского всесилия. Я всё могу! Я могу изменить судьбы людей. Ну, если не людей, то хотя бы своих персонажей. Тогда я окрылён и счастлив, хочется летать.
Но, всё же, это мимолётная иллюзия. Они часто живут какой-то своей жизнью. Иногда меня вовсе как будто не замечают, а иногда раздражают и злят. И в такие моменты хочется забросить перо и чернильницу, порвать бумагу.
(Входит Манилов и начинает говорить с отдаления).
Манилов. Прошу прощения, любезнейший Николай Васильевич, насилу вас отыскал. Позвольте вам напомнить, я – Манилов.
Гоголь. Здравствуйте, сударь. Я вас помню. Я помню всех своих персонажей.
Манилов. Наконец-то случай мне доставил счастие, говорить с вами и насладиться приятным вашим разговором...
Гоголь. Милости прошу. Проходите.
Манилов(подходит на шаг ближе). Покорнейше благодарю. Очевидно, вы размышляли в уединении?
Гоголь. Да, есть такое, захотелось собраться с мыслями.
Манилов. Это прекрасно. Каждое ваше слово так важно для всех нас. Каждое! Не стесню ли я вас? Не помешаю? Ни в коем случае не намерен нарушить ход вашей авторской мысли.
Гоголь. Что вы, что вы… будьте так добры. Проходите поближе.
Манилов (делает ещё шаг ближе). Сделайте милость, не беспокойтесь так обо мне, я постою здесь.
Гоголь. Помилуйте, сударь, так ведь неудобно разговаривать.
Манилов. Нет-нет, я здесь в сторонке постою. Дабы не утруждать-с.
Гоголь. Так-так. Подозреваю, что вы тоже пришли просить у меня какую-нибудь должность. Не так ли?
Манилов. Ах, нет же, нет. И в мыслях подобного не держал. Никаких должностей мне от вас, почтеннейший Николай Васильевич, не нужно.
Гоголь. А что, Чичиков вам от моего имени разве ничего не обещал?
Манилов. Отнюдь. Павел Иванович – чрезвычайно приятный, умный и весьма начитанный человек! Однако он мне о вас ничего не говорил. Я пришёл поговорить с вами о высоком, о том, что волнует нас всех… всех жителей нашей планеты. О чистоте природы и о судьбе несчастных животных.
Гоголь. Сим предметом я ещё не занимался. Извольте же изложить суть вашего вопроса.
Манилов. О, да… Знаете ли вы, дорогой Николай Васильевич, сколько углекислого газа выделяют промышленные предприятия? Эти большие некрасивые тёмные трубы… А сколько других разных вредных веществ? И всё это выбрасывается в атмосферу… и мы все потом этим дышим. Это же ужасно вредно. А знаете ли вы об озоновых дырах? Это такие огромные дыры в небе… их даже бывает видно в хорошую погоду.
Гоголь. На сей счёт имею весьма приблизительное представление, уж простите великодушно. Не задумывался особо.
Манилов. А у меня от сознания бедственного состояния природы слёзы на глазах ежечасно… И сколько же маленьких бедных животных гибнет от голода и холода, от рук ужасных браконьеров? Мне прямо невыносимо об этом думать.
Гоголь. Ну, так создайте какое-нибудь общество защиты маленьких бедных животных или вступите в него, если таковое уже имеется. Ведь это же возможно. Что ж вы от меня-то хотите?
Манилов. Ни в коем случае не затрудняйтесь, пожалуйста. Но хочу сочувствия, милостивый государь Николай Васильевич, сочувствия!
Гоголь. Так, может быть, у вас есть ко мне более конкретные предложения?
Манилов. Вы хотите говорить прямо так сразу?
Гоголь. Ну, конечно. К чему эти длинные эмоциональные прелюдии?
Манилов. Подозреваю в вас некоторую бесчувственность, дорогой автор. Как же вы так? Не любите животных? Чёрствость душевная не украшает высоконравственного человека.
Гоголь. Отнюдь, животных я люблю. Но делать-то что вы предлагаете?
Манилов. Что делать? Я думаю, что сначала нужно собрать всех высоконравственных людей планеты и обговорить, в каком плачевном состоянии находится природа.
Гоголь. Да где ж вы сможете собрать всех жителей планеты? Это ведь невозможно.
Манилов. Ну… в какой-нибудь большой стране… в большом городе… хотя я так не люблю большие города.
Гоголь. Как же тогда?