Голая Джульетта
Шрифт:
Хоть плачь, ей-богу. Ведь не симулянт же он все-таки. Любая неполадка с сердцем – штука серьезная. Ему покой и отдых требуются.
– Такие мероприятия полезны мне.Я ребенка потеряла, Такер, если до тебя не дошло.
Снова голос у нее сменился. Такер подумал, что, аккомпанируй он ей на гитаре, пришлось бы перестраиваться каждые пять минут.
– Я ж и говорю, что все это не ради меня.
– Совершенно верно. Это все ради нас. Но и тебе на пользу.
Может, она и права. Лошадиная доза целебного средства. Вылечит, коль не убьет. Были б деньги, он знал бы, на какой исход их поставить.
Лиззи вышла, и Такер взялся за принесенные Энни книги. Просмотрел аннотации и отзывы на обложках. Вроде ничего, читать можно. Нашелся, значит, хоть один человек в стране – даже в мире, – который для него пальцем шевельнул. Такер вдруг почувствовал, что ему не хватает этой женщины… или, может быть, вообще друзей, готовых о нем позаботиться. Вообще Энни оказалась намного симпатичнее, чем он ожидал, хотя женщины вроде нее обычно не верят, что могут потягаться с такими, как Натали, знающими, какое магнетическое действие они производят на мужчин. Не доверяя своей внешней привлекательности, такие женщины ищут другие пути привлечения мужского внимания. Что касается Такера, то эти поиски увенчались успехом. Он вполне мог себе представить отдых в ничем не примечательном, но приятном приморском городке, прогулки с Джексоном и собакой… Собаку по этому случаю можно взять напрокат. Как бишь назывался тот фильм «английского» периода, в котором Мерил Стрип то и дело пялилась в морскую даль… Может, и у них в Гулнессе получится что-нибудь подобное.
Джексон вернулся из похода за игрушками с приобретениями, упакованными в здоровенный пластиковый пакет.
– Удачно? – спросил Такер.
– Ага.
– Что ты там набрал?
– Воздушный змей и мяч. Английский футбольный.
– Ну и ладно. Я думал, ты что-нибудь подберешь, чтобы было не скучно вечером дома.
– Натали сказала, что мы поиграем снаружи. Еще, может, даже до зоопарка.
– Ты и в зоопарк собираешься? С Натали?
– С кем же еще?
– Ты на меня сердишься, Джек?
– Да нет…
С того злосчастного момента, когда Такера прихватило, они толком и словом не перекинулись. И сейчас Такер не находил, что сказать, как сказать, да и не мог решить, стоит ли что-то говорить.
– А почему дуешься?
– Не знаю.
– Извини, мне жаль, что так получилось.
– Этот мяч для футбола, в который в Англии играют. И в других странах тоже. Для профи.
– Круто. Поучишь меня, когда я отсюда выпишусь.
– А тебе разрешат в футбол играть?
– Конечно. Буду новее, чем был.
Джексон бухнул мячом об пол.
– Не надо, Джек. Может, кто-то рядом хочет отдохнуть.
Бум!
– Ты на меня злишься.
– Просто мячом хочется поиграть.
– Понимаю. Я обещал тебе не болеть.
– Ты обещал, что не умрешь завтра, если будешь здоровым сегодня.
– А что, я похож на мертвеца?
Бум!
– Потому что никакой я не мертвец. Кроме того, я здоровым себя не чувствовал уже за день до этого.
Бум!
– Ладно, Джек, дай мне мяч.
– Не дам.
Бум! Бум! Бум!
– Отлично, я сам возьму.
Такер потянул с себя простыню. Джексон завопил, швырнул мяч на кровать и рухнул на пол, зажав уши ладонями.
– Перестань, Джек. Ничего особенного не случилось. Я тебя просил прекратить стучать мячом, ты не хотел. Теперь ты прекратил. Я вовсе не собираюсь тебя колотить.
– Я не из-за этого, – всхлипнул Джексон. – Лиззи говорит, если ты будешь много двигаться, то можешь умереть. Не хочу, чтобы ты вставал.
Что ж, спасибо, Лиззи, удружила.
– Верно. Вот и не заставляй меня вставать лишний раз.
Не мытьем, так катаньем, подумал он устало. Непросто теперь будет прикинуться нормальным папашей пацана-приготовишки.
Ближе к вечеру появились Джесси и Купер, встрепанные, как будто смущенные, растерянные. Оба при плеерах, из наушников которых горохом сыплется наружу назойливый хип-хоп. У каждого в ухе торчит по одной белой жемчужине наушников; второй динамик, вынутый на тот крайний случай, если их папаша вдруг скажет что-нибудь интересное, болтается на проводке.
– Привет, ребята!
Вялые ответные приветствия оторвались от ртов его сыновей, но ушей Такера не достигли, свалились на пол, не долетев до кровати, и затерялись, обреченные стать жертвами грядущей влажной уборки.
– А где мама? – спросил Такер.
– А? – не расслышал Джесси.
– Она в поряде, – несколько невпопад отреагировал Купер.
– Эй, ребята, проснитесь! Может, пока что вынете из ушей эти штуки?
– А? – повторил Джесси.
– Да нет, спасибо, – ответил Купер. По интонации Такер понял, что отвечал Купер вовсе не на его вопрос и отказывался вовсе не от выполнения его просьбы, а от чего-то другого; как будто Такер предложил им выпить колы или сходить на балет. Такер при помощи мимики и жестов пояснил свое желание побеседовать без участия современной медиатехники, Джесси и Купер переглянулись и спрятали айподы в карманы. Выполнили они его просьбу не потому, что он их отец, а потому что их приучили слушаться старших или, может быть, потому что просил больной. Таким же образом они выполнили бы просьбу совершенно постороннего инвалида в автобусе. В общем, хорошие ребята, воспитанные, но не его, чужие.
– Я спросил, где ваша мама.
– А, да, она там, в коридоре гуляет.
Купер говорил за обоих, но умудрялся создавать впечатление, что отвечают оба. Возможно, этому способствовала их манера стоять бок о бок, плечом к плечу, свободно свесив руки вдоль туловищ, глядя прямо перед собой.
– Она не собирается войти?
– Похоже на то.
– А вы не хотите ее позвать?
– Не-а.
– То есть я хотел попросить вас ее позвать.
– А-а… Ладно.