Голая Джульетта
Шрифт:
У входа в клинику Энни судорожно рванулась к урне и, одолеваемая чувством вины, принялась запихивать в нее четыре новенькие, только что купленные книжки в мягких обложках. Что поделаешь, купила слишком много, а куда их девать? Да и вкус ее мог его шокировать – еще подумал бы, что с намеком выбирала. К тому же одну или две она и сама не читала – а вдруг он спросит, о чем они, и придется опять заикаться и краснеть. Ладно, хватит паниковать. Она просто нервничает и от нервов только еще сильнее себя накручивает. Уже поднимаясь к палате, Энни глянула в зеркало лифта – на нее смотрела изможденная старуха. Вместо того чтобы о книжках переживать, лучше б накрасилась как следует. Да и выспаться не мешало бы – трудно хорошо выглядеть, если не проспишь хотя бы семь часов. Одно сомнительное утешение: он тоже вряд ли в лучшей форме. Может, у нее планида такая: она привлекает только таких задохликов, которых ни на что другое уже не хватает. Она безрезультатно попыталась поправить прическу и наконец ступила из лифта в коридор.
По пути в палату Энни увидела Джексона, которого водила за ручку шикарного вида мрачная дама лет под пятьдесят. Энни попыталась улыбнуться ей, но улыбка, если и получилась, не проникла сквозь броню отчуждения дамы. Натали, если это была она, очевидно, не привыкла расточать улыбки кому попало во избежание девальвации своих знаков внимания. Хорошо хоть, Энни не полезла знакомиться, не сползла до уровня идиоток, которые кидаются здороваться со звездами сериалов только потому, что знают их в лицо. Если фото Джексона висит у нее на холодильнике, это еще не значит, что надо бросаться на парня и пугать его до полусмерти. Тем более что Джексон и без того выглядел испуганным. А вдруг Такер совсем плох? А вдруг он умрет, когда она будет у него в палате? И его последними словами станет фраза: «Ой, бросьте, я все это уже читал сто лет назад»? Надо было еще что-нибудь купить. При ней еще никогда никто не умирал. Еще, чего доброго, она станет последним человеком, которого он в своей жизни увидит. Может, не поздно повернуть обратно? Или подождать, пока к нему придут какие-нибудь родственники или знакомые?
Рука Энни между тем поднялась и постучала в дверь. Изнутри донеслось приглушенное «Войдите», и вот она уже сидит на краю его кровати, и оба сияют улыбками.
– Я вам книжки купила, – ляпнула она чуть ли не сразу. Жуть, кто же об этом говорит, едва представившись!
– О, извините… то есть я хотел сказать, что верну вам деньги. Мы все же недостаточно знакомы, чтобы вы из-за меня тратились.
Ну вот, сама напросилась – тоже мне, добренькая нашлась. Идиотка.
– Нет-нет, ну что вы… Я просто хотела сказать, что не забыла. Ужасно, конечно, валяться в больнице, когда нечего читать.
Он кивнул в сторону прикроватной тумбочки:
– Тут у меня старик Диккенс, «Барнаби». Только что-то он меня не радует. Вы его читали?
– Э-э… – Ну же, рожай, дура, приказала она себе. Ты же знаешь, что прочла три-четыре романа Диккенса, но «Барнаби Радж» в их число не входит. Из-за этого тебя не повесят. Лучше не рисковать.
– И у меня так же, – выпалила она. – Я начала, но не одолела. Впрочем, у вас с сердцем проблемы, а мы о моем чтении толкуем. Как вы?
– Неплохо, в общем.
– Правда?
– Да. Только устал. И о Джексоне беспокоюсь.
– Я, кажется, встретила его в коридоре.
– Да-да. Натали повела его игрушки покупать. Все это так странно.
– Они раньше не встречались?
– Господи, конечно нет. – Ее рассмешило беспокойное выражение его лица. – Да и зачем мне это. Ведь любой отец хочет, чтобы сын брал с него пример. А с чего тут брать пример, если в прошлом одни ошибки?
– Но вроде бы она к нему хорошо относится.
– Да, пожалуй. И ко мне тоже. Ее муж оплатил наш перелет. А я в знак благодарности бухнулся, едва войдя в дорогущую клинику. Теперь им и за это платить придется. – Такер криво усмехнулся.
– Значит, она не такая уж и плохая? – подсказала Энни.
– Даже очень хорошая, теперь я это вижу.
– А как получилось, что вы женились на англичанке?
– Ох-х… – Он отмахнулся, как будто жена с другого континента непременно входит в джентльменский набор многоженца и этакую несущественную деталь даже и упоминать-то неловко.
Энни одернула себя и велела не задавать лишних вопросов и слишком много вопросов вообще. Конечно, она мечтала побольше о нем узнать. Ей хотелось бы думать, что она по-настоящему интересуется людьми, а не просто любопытствует. Но ее интерес к Такеру изрядно превосходил обычное любопытство: она хотела составить общую цельную картину, однако даже исходные точки отсутствовали. Почему же для нее это так важно? С одной стороны, конечно, из-за Дункана: она глядела его глазами, глазами фаната, и чувствовала себя обязанной набрать побольше информации, пользуясь своей предпочтительной позицией. Но дело не только в этом. Такие экзотические личности каждый день не встречаются, и Энни опасалась, что подобный шанс ей больше не представится, разве что на нее свалится еще одна заблудшая душа.
– Ну да, – улыбнулась она. – На одной из этих англичанок.
– Думаете, я пытаюсь выглядеть загадочным?
– Я думаю, что вы не расположены обсуждать с первой встречной свои бывшие браки и связи.
– Тоже верно. Мы неплохо понимаем друг друга.
– Как ваша дочь себя чувствует?
– Не блестяще. То есть физически неплохо, но злится. В том числе на меня.
– На вас?
– Я же снова приперся и все изгадил. Причем как раз в тот момент, когда она должна быть в центре внимания.
– Уверена, Лиззи вовсе так не думает.
Не прошло и пяти минут, а она уже успела выступить в защиту Натали и Лиззи. Хватит! Больше ни слова доброго о его бабах и вообще о родственниках. Ее послушать, так заявилась беззубая безмозглая клуша, стремящаяся всех примирить да всем угодить. Такого рода клуша никак не могла приглянуться выздоравливающему отшельнику, бывшему алкоголику и рок-идолу – насколько Энни знала удалившихся от мира бывших рок-идолов в завязке, хотя на самом деле она их совсем не знала. Но уж особым милосердием они явно не страдают. Она лишь мельком видала в коридоре Натали, но ей и двух секунд хватило, чтобы понять: богатые и красивые действительно отличаются от обычных людей. Ха, она, видишь ли, «уверена, что Лиззи так не думает», – да откуда ей знать, что творится в голове дочери бывшей модели?
– У вас в Лондоне много знакомых?
– Никого. Лиззи да Натали. И вы, поскольку вы приехали в Лондон.
– Значит, нельзя сказать, что вас посетители замучили?
– Пока нет. Но кое-кто еще на подходе.
– Правда?
– Увы. Нэт и Лиззи в великой мудрости своей решили созвать всех моих детей, я и пикнуть не успел. Так что еще трое детей и одна бывшая жена уже в пути.
– А вы…
– А я не в восторге от этой идеи.
– Понимаю.