Голая экономика. Разоблачение унылой науки
Шрифт:
Разумеется, с точки зрения обывателя, это нечто противоположное. Г. Л. Менкен как-то заметил, что зажиточный человек — это тот, кто зарабатывает на 100 дол. в год больше, чем муж сестры его жены. Некоторые экономисты не сразу поняли, что в этом высказывании есть известный смысл [78] . Дейвид Ноймарк и Эндрю Постлуэйт, пытаясь уяснить, почему некоторые женщины решают работать вне дома, а другие нет, исследовали большую выборку сестер-американок. Когда они проверили все обычные объяснения — безработицу на местном рынке рабочей силы, образование женщин, их опыт работы и т. д., — то обнаружили мощные доказательства, подтверждающие лукавый вывод Г. Л. Менкена: вероятность того, что женщины из выборки, с которой работали исследователи, стремились получить работу по найму, возрастала, если мужья их сестер зарабатывали больше, чем их собственные мужья.
78
Вся информация о неравенстве доходов, в том числе данные, приведенные Г. Л. Менкеном, почерпнуты из работы: Robert Н. Frank. Why Living in a Rich Society Makes Us Feel Poor // New York Times Magazine, 2000, October 15.
Роберт
Есть и другая, более прагматическая причина беспокойства по поводу растущего неравенства доходов. Вынося этические проблемы за скобки, поставим вопрос: не может ли разрыв между богатыми и бедными стать настолько большим, что затормозит экономический рост? Есть ли точка, по достижении которой неравенство доходов прекращает мотивировать нас к более интенсивному труду и становится контрпродуктивным? Такое может произойти по самым разным причинам. Бедные могут почувствовать себя настолько обездоленными, что отвергнут важные политические и экономические институты вроде прав собственности или господства закона. Неравномерное распределение доходов может стать причиной того, что богатые станут расточать ресурсы на все более легкомысленные предметы роскоши (например на именинные пироги для собачек), хотя другие виды инвестиций вроде инвестиций в человеческий капитал бедных могли бы принести более высокие прибыли. Или же классовые столкновения могут привести к мерам, которые покарают богатых, не принеся улучшений бедным [79] . Некоторые исследования действительно показывают существование негативной зависимости между неравенством доходов и экономическим ростом; впрочем, другие исследования дают прямо противоположные результаты. С течением времени данные позволят уточнить характер этой зависимости. Но вспыхнут философские споры по более важному вопросу: в какой степени мы должны быть озабочены размерами индивидуальных кусков пирога, если сам пирог растет?
79
Philippe Aghion, Eve Caroli, Cecilia Garcia-Penalosa. Inequality and Economic Growth: The Perspective of the New Growth Theories // Journal of Economic Literature, 1999, vol. 37, December, p. 1615–1660.
Концепция человеческого капитала помогает окончательно разрешить некоторые спорные вопросы. Пребудут ли бедные с нами всегда, как когда-то предупреждал Иисус? Делает ли наша система свободного рынка бедность неизбежной? Должны ли быть проигравшие, если есть люди, получающие огромные экономические выигрыши? Нет, нет и еще раз нет. Экономическое развитие не игра с нулевой суммой результатов; мир не нуждается в бедных странах как в непременном условии существования богатых стран; и некоторые люди не должны быть бедными для того, чтобы другие были богаты. Семьи, занимающие государственное жилье в южной части Чикаго, бедны не потому, что Билл Гейтс живет в огромном доме. Эти люди бедны вопреки тому, что Билл Гейтс живет в большом доме. В силу сложного комплекса причин американские бедняки не получили доли выгод от роста производительности, порожденного распространением систем DOS и Windows. Билл Гейтс не отобрал у бедных причитающиеся им куски пирога; он не стоит на пути бедняков к успеху и не извлекает выгод из их бед и неудач. Напротив, его предвидение и талант создали огромные богатства, в которых не все получили долю. Вот главное, принципиальное различие между миром, в котором «Билл Гейтс» богатеет, воруя зерно у других людей, и миром, где «Билл Гейтс» богатеет, выращивая собственный огромный урожай, которым он делится с одними и не делится с другими. Второй из этих миров — более точное изображение того, как работает современная экономика.
Теоретически, мир, в котором каждый человек образован, здоров и производителен, был бы миром, где все жили бы комфортно. Возможно, нам никогда не избавиться от разнообразных физических и умственных болезней, которые не позволяют кому-то полностью реализовать свой потенциал. Но это проблема биологии, а не экономики. Экономисты говорят, что не существует теоретического предела возможному благоденствию человечества или широте распространения богатства.
Возможно ли, чтобы это было правдой? Если все мы будем иметь степень доктора философии, то кто же будет раздавать полотенца в Four Seasons? Возможно, никто. По мере того как население становится более производительным, мы начинаем заменять живой труд технологиями. Мы пользуемся голосовой почтой, а не услугами секретарей, стиральными машинами, а не услугами горничных, автоматическими кассовыми аппаратами, а не услугами банковских кассиров, базами данных вместо услуг клерков, работающих с бумагами и архивами, траншеекопателями, а не услугами землекопов. (Недавно я посетил бакалейный магазин в Боулдере, штат Колорадо, в котором проводили эксперимент по использованию контрольно-кассового аппарата самообслуживания.) Для того чтобы найти мотивы, подталкивающие к подобному развитию, следует вспомнить об издержках неиспользованных возможностей, речь о которых шла в главе 1. Высококвалифицированные люди могут использовать свое время для выполнения всевозможных производительных действий. Таким образом, нанимать инженера для того, чтобы он паковал сделанные в бакалейном магазине покупки, потрясающе дорогое удовольствие. (Сколько должны платить вам, если вы станете выдавать полотенца в Four Seasons?) В США домашней прислуги намного меньше, чем в Индии, хотя США более богатая страна. Индия переполнена малоквалифицированными работниками, у которых немного шансов получить работу; в Америке таких работников немного, это делает труд домашней прислуги сравнительно дорогим (что может подтвердить любой человек, нанявший няньку для своих детей). Кто может позволить себе иметь дворецкого, который, отказавшись от такой чести, может зарабатывать 50 дол. в час как разработчик компьютерных кодов?
Когда мы не можем автоматизировать какие-то виды ручного труда, то можем передать выполнение таких задач студентам и другим молодым людям с целью обретения ими человеческого капитала. Более десяти лет я подавал клюшки и мячи для игры в гольф (самым известным из моих клиентов был Джордж У. Буш, причем задолго до того, как он стал зрелым мировым лидером, каким является сегодня), а моя жена работала официанткой. Такая работа дает опыт, который составляет важный компонент человеческого капитала. Предположим, однако, что существует какая-то неприятная работа, выполнение которой нельзя автоматизировать и которую не могут выполнить начинающие свою трудовую карьеру молодые люди без риска для себя. Вообразим, например, общину высокообразованных людей. Эта община производит разнообразные ценные товары и услуги, но в процессе производства всех этих чудес образуется побочный продукт в виде отвратительной грязи. Понятно, что сбор этой грязи — неприятная, отупляющая работа. Но если эту грязь не убирать, вся жизнь общины остановится. Однако у всех членов данной общины есть степени, полученные в Гарварде, — кто же станет убирать грязь?
Убирать ее станет золотарь. И мужчина или женщина, взявшиеся за выполнение этой работы, будут, между прочим, в числе наиболее высокооплачиваемых работников в городе. Если экономика зависит от удаления отходов и нет машины, которая могла бы выполнить эту задачу, то общине придется побудить кого-то к выполнению такой работы. Способ побуждения людей к чему-либо один — людям надо хорошо платить. Заработная плата, которую предложат за уборку грязи, будет повышаться и повышаться до тех пор, пока какой-нибудь человек (врач, инженер или писатель) не пожелает проститься с более приятной работой, чтобы стать золотарем. Таким образом, в мире, богатом человеческим капиталом, могут оставаться неприятные виды деятельности (на ум приходит профессия проктолога), но в этом мире никто не будет бедным.
Человеческий капитал генерирует возможности. Он делает нас богаче и здоровее; он дает нам большую полноту человеческого бытия; он позволяет нам жить лучше, работая меньше. С точки зрения государственной политики самым важным является то, что человеческий капитал разделяет имущих и неимущих. Марвин Зонис, профессор в аспирантуре Школы бизнеса Чикагского университета и консультант корпораций и правительств разных стран мира, замечательно подчеркнул этот момент в одном из своих недавних выступлений перед бизнес-сообществом Чикаго. «Сложность будет отличительной чертой нашего времени, — заметил он. — Спрос на все более высокие уровни человеческого капитала повсеместно будет возрастать. Страны, которые правильно воспримут эту тенденцию, компании, понимающие, как мобилизовать и применить этот человеческий капитал, и учебные заведения, которые создают этот человеческий капитал… станут главными победителями нашего времени. Что касается прочих стран, не понимающих тенденцию и не реагирующих на нее адекватно, то их граждан ожидает все большая отсталость и все более горькая нужда, а всех нас из-за этого ожидают новые, еще большие проблемы» [80] .
80
Marvin Zonis. Remarks Presented at the University of Chicago Business Forecast Luncheon (2000, December 6).
Глава 7. Финансовые рынки:
что экономика может рассказать нам о быстром обогащении (а также снижении веса!)
Много лет назад, когда я учился в аспирантуре, одну из женских общин университетского городка захватила мода на новую диету. Это была необычная диета: она предписывала есть грейпфруты и мороженое. Как, вероятно, подсказывает название этой главы, диета строилась на предположении о том, что можно похудеть, потребляя в огромных количествах грейпфруты и мороженое. Разумеется, диета оказалась неэффективной, но этот случай запал мне в память. Меня потрясло то, что группа очень умных женщин отбросили здравый смысл и поверили в диету, которая вряд ли могла быть эффективной. Никакие исследования медиков или диетологов не указывали на то, что потребление грейпфрутов и мороженого приведет к снижению веса. Тем не менее это была привлекательная мысль. Кто же не захочет похудеть, поедая мороженое?
Недавно, когда один из моих соседей поделился со мной своей инвестиционной стратегией, я вспомнил о диете из грейпфрутов и мороженого. Как он объяснил, в прошлом году ему улыбнулась удача, потому что его средства были вложены в акции интернет-компаний и фирм, занимающихся высокими технологиями, однако он снова вложил свои прибыли в акции, использовав новую, более совершенную стратегию. Он изучал графики прежних движений цен на рынках с целью выявления конфигураций, сигнализирующих о дальнейших изменениях рыночной конъюнктуры. Не могу вспомнить, какие именно конфигурации он выискивал. В момент, когда сосед рассказывал мне о своих изысканиях, я был отвлечен, отчасти тем, что поливал цветы, отчасти тем, что мой мозг вопил: «Грейпфруты и мороженое!». Мой мудрый сосед, имеющий докторскую степень и преподающий на факультете, рисковал со своей инвестиционной стратегией вдали от университетских аудиторий, что дает нам довольно поучительный урок. Когда дело доходит до личных финансов (и снижения веса), умные люди отбрасывают здравый смысл быстрее, чем успеваешь произнести слова «чудодейственная диета». Правила успешного инвестирования поразительно просты, но они требуют дисциплины и временных жертв. Отдача от инвестиций это скорее медленное, стабильное накопление богатства (сопровождающееся множеством неудач), чем быстрая неожиданная удача. Однако, сталкиваясь с перспективой отказа от потребления в настоящем ради упорного продвижения к будущему успеху, мы охотно выбираем методы попроще, сулящие более быстрое достижение цели, а затем, когда эти методы не приносят результатов, впадаем в ступор.