Голая экономика. Разоблачение унылой науки

Уилэн Чарлз

Неравенство доходов. Мы озабочены размером пирога, но нас волнует и то, на какие доли он нарезан. У экономистов есть инструмент, который обращает неравенство доходов в одно численное выражение, — индекс Джини [106] . На шкале индекса Джини число 0 представляет собой абсолютное равенство — состояние, при котором каждый работник зарабатывает одинаковую сумму. На другом конце шкалы число 100 представляет абсолютное неравенство — положение, при котором все доходы получает один человек. Страны мира можно расположить в этом континууме. В 2000 г. индекс Джини в США был равен 41 по сравнению с 33 во Франции, 25 в Швеции и 60 в Бразилии. По этой мерке США за последние несколько десятилетий стали страной большего неравенства. В 1980 г. коэффициент Джини в Америке был равен 36,5, а в 1950 г. — 37,9.

106

Для

того чтобы построить индекс Джини, личные доходы жителей страны располагают в порядке их возрастания. Линия, называемая «кривая Лоренца», наглядно показывает совокупную долю личных доходов по отношению к совокупной доле населения. При полном равенстве кривая имеет наклон в 45°. Коэффициент Джини — это отношение площади фигуры, лежащей между диагональю и кривой Лоренца, к площади всей фигуры, лежащей ниже диагонали.

Величина государственного аппарата. Если мы собираемся сетовать по поводу чрезмерного госаппарата, нам следует хотя бы знать, насколько он велик. Одним из сравнительно простых показателей величины государственного аппарата является доля всех государственных расходов (т. е. расходов органов местного самоуправления, властей штатов и федеральных властей) в ВВП. Эти расходы в США составляют примерно 30 % ВВП, что по стандартам развитых стран немного. В Великобритании государственные расходы составляют около 40 % ВВП. В Японии эти расходы превышают 45 % ВВП, во Франции и Швеции — 50 %. В то же время США — единственная из развитых стран, где государство не несет основной части расходов за медицинское обслуживание населения. Наш государственный аппарат меньше, но мы и получаем от него меньше.

Дефицит бюджета/положительное сальдо бюджета. Всякий, кто пережил президентскую кампанию 2000 г., слышал много чего о положительном сальдо бюджета (после болтовни 1980–1990-х годов о дефиците бюджета). Концепция достаточно проста: дефицит бюджета имеет место тогда, когда государство тратит больше, чем собирает бюджетных поступлений, а положительное сальдо (профицит) появляется в противоположном случае. Более интересен вопрос о том, является ли дефицит (или положительное сальдо бюджета) хорошей штукой или плохой. В отличие от бухгалтеров, экономисты не являются фанатиками сбалансированных бюджетов. Скорее, предписание экономистов заключается в следующем: в хорошие периоды правительствам следует добиваться умеренного бюджетного профицита, в неблагоприятные периоды — умеренного бюджетного дефицита; бюджет должен быть сбалансирован лишь в долгосрочном периоде.

И вот почему. Если экономика скатывается к кризису, то сократятся и поступления в бюджет, тогда как расходы по программам вроде страхования по безработице возрастут. Вероятно, это приведет к дефициту бюджета; это же, вероятно, поможет восстановлению экономики. Повышение налогов или сокращение расходов во время спада почти наверняка усугубит ситуацию. Настойчивое стремление Герберта Гувера к сбалансированию бюджета в условиях Великой депрессии считается одной из величайших ошибок, совершенных в сфере налогов за всю историю человечества. В хорошие времена справедливо противоположное. Налоговые поступления возрастут, а некоторые виды расходов снизятся, что приведет к профициту бюджета, чему мы были свидетелями в конце 1990-х годов. (Мы также были свидетелями того, как быстро исчез этот профицит, когда центр экономической активности сместился к югу.) В любом случае в умеренных дефицитах и профицитах нет ничего страшного до тех пор, пока они совпадают с циклом деловой активности.

Впрочем, позвольте сделать два предостережения. Во-первых, если у правительства возникает дефицит бюджета, оно должно восполнить разрыв между своими доходами и расходами посредством заимствования денег. В США для этого выпускают долгосрочные облигации казначейства. Если дефицит становится значительным, инвесторы могут заартачиться в отношении предоставления правительству дополнительных сумм. В странах, не обладающих особой кредитоспособностью (таких, как Россия или Мексика), большой дефицит бюджета и настороженность сообщества кредиторов могут ускорить финансовый кризис.

Во-вторых, количество капитала в мире ограниченно; чем больше заимствуют правительства, тем меньше остается на долю всех прочих. Большие бюджетные дефициты могут «прижать» частные инвестиции растущими реальными процентными ставками. По мере того как большие бюджетные дефициты в США стали исчезать в 1990-х годах, проявился и глубоко положительный эффект этого процесса — падение процентных ставок по долгосрочным кредитам, которое позволило всем нам занимать дешевле.

Профицит/дефицит текущих статей платежного баланса. Дефицит текущих статей платежного баланса США составляет что-то около 100 млрд дол. Не пора ли бежать сломя голову в супермаркет и запасаться консервами и водой в бутылках? Пожалуй,

не стоит. Баланс текущего счета, который может быть и положительным и отрицательным, отражает разницу между доходами, которые мы получаем от остального мира, и доходами, которые остальной мир получает от США. Большую часть этого дохода дает торговля товарами и услугами. Таким образом, наш внешнеторговый баланс, который опять-таки может быть положительным или отрицательным, является крупнейшей составной частью текущего счета. Если баланс торговли США с остальным миром отрицательный, то это почти всегда означает и дефицит текущих статей платежного баланса. (Замечание для догматиков: текущий платежный баланс США включает в себя дивиденды, выплаченные американцам, которые владеют акциями неамериканских компаний, переводы, которые отправляют в США американцы, работающие в других странах, и прочие доходы, полученные из источников за рубежами США.)

Дефицит текущих статей платежного баланса обычно является следствием недостаточности экспорта для того, чтобы полностью покрыть расходы на импорт. Другими словами, если мы экспортируем товары и услуги на 50 млрд. дол., а импортируем на 100 млрд дол., то наши торговые партнеры захотят получить от нас что-то взамен недостающих 50 млрд. Мы можем расплатиться с ними из наших сбережений или взять у них взаймы для финансирования этого разрыва. Или же мы можем продать им кое-что из наших активов, скажем акции и облигации. США потребляют больше, чем производят, и нам надо каким-то образом расплачиваться за разницу между потреблением и производством.

Как ни странно, эта ситуация может быть как хорошей, так и плохой, а может находиться и где-то посередине между плохой и хорошей. На протяжении первого века существования США у страны были большие дефициты по текущим счетам платежного баланса. США заимствовали огромные суммы за рубежом для того, чтобы финансировать импорт товаров и услуг, необходимых для создания собственного промышленного потенциала. И это было хорошо. Действительно, дефицит текущего счета может быть признаком силы, поскольку деньги устремляются в страны, демонстрирующие многообещающие перспективы развития в будущем. В то же время если страна попросту импортирует больше, чем производит, не инвестируя при этом в развитие производства, то возникает проблема, аналогичная той, которая может возникнуть у вас, если вы, растратив 100 тыс. дол., полученных в кредит на образование, так и не получите диплом. Теперь вам надо погасить полученную в кредит сумму с начисленными на нее процентами, но вы ни черта не сделали для увеличения собственного дохода. Единственный путь к погашению долга — сокращение вашего будущего потребления, а это дело болезненное. Страны, имеющие значительный дефицит текущих статей платежного баланса, необязательно попали в финансовую беду; однако страны, которые вверглись в такую беду, обычно имеют значительные дефициты текущих счетов платежного баланса.

Национальные сбережения. Все мы припрятываем денежки на личные нужды — на обучение в колледже, на старость и т. д. Эти частные решения о сбережениях, наряду с решениями правительства относительно дефицита или профицита бюджета, оказывают на нашу экономику глубочайшее воздействие по простой причине: сбережения необходимы для финансирования инвестиций, а инвестиции — это то, что повышает производительность нашего общества. Если вы относите в банк 10 % ваших доходов, то где-то в другом конце страны эти деньги превращаются в строительство завода или в субсидии на высшее образование. Если все американцы перестанут делать сбережения и держать их в банках, придется отказаться от важных инвестиций или занимать средства за рубежом.

И снова следует заметить: заимствование извне предполагает, что иностранные инвесторы хотят ссужать деньги под разумный процент, а это предположение может быть неприменимым к стране, находящейся в неустойчивом положении. На протяжении долгих периодов национальные нормы инвестиций демонстрируют удивительную связь с нормами внутренних накоплений.

Динамика нормы сбережений в США предостерегает нас. Она постоянно снижается — с более чем 9 % в 1960–1970-х годах до 6 % в 1980-х и менее чем до 5 % в середине 1990-х, а в конце 1990-х и вовсе почти достигла нуля [107] . США могут заимствовать из-за рубежа для финансирования инвестиционного процесса и делают это, но, разумеется, не бесплатно. Никто не дает деньги взаймы бесплатно, и заимствования за рубежом означают, что мы должны выплачивать часть прибылей от наших инвестиций иностранным кредиторам. Любая страна, серьезно зависящая от иностранных кредиторов, должна постоянно беспокоиться о том, что при наступлении трудных времен стая международных инвесторов испугается и сбежит вместе со своими капиталами.

107

Jagadeesh Gokhale. Are We Saving Enough? // Economic Commentary. Federal Reserve Bank of Cleveland, 2000, July.