Голая правда
Шрифт:
— «Скорая», ГАИ были?
— Кажется, да.
— «Кажется», — передразнил Костырев.
— Нет, «скорая» была точно, потому что она увезла его, а ГАИ… Это можно легко выяснить.
— Вот завтра этим и займись. Попробуй узнать, что это был за человек, что он делал в доме, к кому приходил…
— Хорошо, Михаил Аркадьевич. Кстати, Сухих изо всех сил отводила подозрения от Тюриной. А что, если Тюрина как-то замешана в этом?
— Возможно… Да, завтра панихида и похороны Шиловской, надо бы тебе, Костя, сходить туда, потолкаться, посмотреть, что там за народ, что говорят по поводу ее смерти.
— Мне? —
— Ну хорошо. Поручим это Анцуповой. А ты, если вдруг этого человека найдешь, на него особенно не дави. Спроси осторожно, к кому приходил, что видел… Вполне возможно, что он ни к чему не причастен, так, случайный гость. Вряд ли настоящий преступник полез бы под машину. Он не стал бы бегать по улицам, бросаясь под колеса, во всяком случае, изобразил бы спокойствие — руководствуясь чувством самосохранения.
— А если это убийство в состоянии аффекта? Преступник приходит в себя и осознает, что он совершил. Неужели и тогда он был бы спокоен?
— Убийство в состоянии аффекта — не такая уж частая вещь.
— А если это опытный убийца? Наемник?
— Картина преступления нехарактерна для профессионала. Наемник предпочел бы огнестрельное оружие — проще и надежнее. И, во всяком случае, не стал бы уносить с собой кастет или нож, чем он там ее…
— А если орудие преступления он выбросил по дороге?
— Возможно. Но маловероятно. Нож может отыскаться, и на нем будут отпечатки пальцев. К тому же что-то мне пока не верится, что кому-то было необходимо расправиться с Шиловской при помощи наемника. Пока не верится. Красивая женщина, актриса и, кажется, известная… Впрочем, материал на Шиловскую сейчас собирает Лиля Анцупова…
— Ну, не скажите, Михаил Аркадьевич… Хотя бы даже Тюрина, домработница, имела зуб на хозяйку. Была недовольна, что задешево продала квартиру, и мечтала вернуть ее обратно. Посмотрите, как все сходится, — возбужденно доказывал Ильяшин. — Тюрина возвращается домой, застает дома Шиловскую. Предположим, у них происходит ссора. Тюрина убивает Шиловскую ударом в висок. Если Тюрина смогла бы позвонить в это время в милицию, то она сообщила бы, что, вернувшись домой, нашла хозяйку мертвой, и сразу оказалась бы вне подозрений — ее только что видели входящей в дом, у нее железное алиби, в магазинах ее вспомнят и подтвердят, что она там что-то покупала. Но в этот момент внезапно ее нервы не выдерживают и у нее случается приступ. Через пару часов приходит массажистка и застает убийцу и ее жертву лежащими на полу. А?
— Что ж, довольно правдоподобно, — одобрил Костырев. — Подходит как умственное упражнение для любителей насильно сводить концы с концами. Но существует много «но». Первое: что бы дало убийство Тюриной? Квартиру? Вряд ли.
— Если она ненавидела свою хозяйку, то не в квартире дело.
— Возможно, и ненавидела. Испытывала личную неприязнь. Что ж, такие чувства вполне обоснованны. Мотив, хотя и несколько притянутый за уши, имеется. Но учти, если человек решается на убийство — он соответственно настроен, и инсульт на таком фоне не вписывается в картину.
— А что, если болезнь инсценирована, чтобы снять подозрения?
Костырев задумался, расхаживая по кабинету, заложив руки за спину. Ильяшин выжидающе
— Можно инсценировать высокую температуру, кашель, насморк. Но мозговой удар? — Костырев покачал головой. — А коматозное состояние, имитация паралича, потеря чувствительности конечностей? Кроме того, ни один даже самый искусный симулянт не в силах обмануть томограф — он сразу же покажет, что с мозгом все в порядке. Если бы это была симуляция, то тогда мы уже могли бы пригласить Тюрину как свидетельницу в этот кабинет.
— А если кондрашка ее хватил сразу после убийства? От сознания того, что она совершила? От страха наказания?
— Теоретически возможно, но практически… Я все же думаю, что здесь сыграл свою роль весь комплекс внешних физических и психических воздействий. Представь, Костя, пожилая женщина в жару возвращается из магазина с тяжелыми сумками. Только что она пережила нервное потрясение — стала свидетельницей ДТП. Она входит в дом, где ее ждет еще один удар — мертвая хозяйка. Все факторы: физическое напряжение, психические переживания — делают свое дело. Мозг не выдерживает. Наступает инсульт.
— Похоже на правду, — согласился Ильяшин, почесывая затылок.
— А самое главное, что мы никак не можем сбросить со счетов записку… И отсутствие орудия преступления… Если она убила свою хозяйку ударом в висок, то где орудие преступления? Характер ранений требует существования предмета убийства. Кроме того, в квартире звучали выстрелы. Тюрина и оружие? Почти невероятно. Почти… Кроме того, ты видел письмо Шиловской?
— Оно могло быть написано заранее, и Тюрина просто подкинула его, чтобы инсценировать самоубийство и запутать следствие.
— Ударив в висок, инсценировать самоубийство?
— Да, явная нестыковка. — Ильяшин недоуменно пожал плечами.
— Письмо, конечно, написано заранее, — уверенно сказал Костырев. — Кем, не знаю и гадать не хочу, подождем результатов почерковедческой экспертизы. Может быть, самой Шиловской. А может быть, и нет. Но оно не зря лежало около кровати так, чтобы его можно было легко найти — как будто кто-то намеренно положил. И приготовил пустую упаковку от лекарств. Задумывалось самоубийство или его имитация. Но похоже, что-то помешало в последний момент. «Что» или «кто» — это мы должны выяснить. Что у нас сейчас есть… Обнаружены следы на полу, волокна хлопчатобумажной ткани около трупа, неидентифицированный отпечаток большого пальца. От этого мы должны плясать. Но плясать без заключения экспертизы нам очень трудно, все равно что плясать без ног.
— Значит, Тюрина вне подозрений? — полуутвердительно спросил Ильяшин.
— Вне подозрений пока только Господь Бог, — улыбнулся Костырев. — А на Тюриной лежит несколько меньшая доля подозрения, чем на остальных. Сначала надо поближе познакомиться с кругом людей, которые были близки убитой. Сейчас Лиля собирает материал относительно жизни актрисы. Правило, что убивает тот, кому это выгодно, срабатывает довольно часто. Единственное, в чем я пока уверен, — характерной схемы преступления нет. Соответственно нельзя опознать индивидуальный почерк преступника. Все это похоже на банальную бытовуху. А мы пока с тобой займемся теми, кто ближе всего стоит к этому делу.