Голем и джинн
Шрифт:
Фадва открыла глаза.
Она в шатре. В мужском шатре. Одна. Она опустила глаза. Ее руки и ступни выкрашены хной. На ней ее свадебное платье.
Она вспомнила, как мать и тетки одевали ее в женском шатре. Раскрашивали руки. Переговоры о размере выкупа, выставка ее приданого. Пение, танцы, пир. Потом процессия, и она, Фадва, во главе. А теперь она одна в шатре незнакомца, ждет. Снаружи до нее доносятся смех, барабанный бой, свадебные песни. Перед ней кровать, застланная шкурами и одеялами.
Теперь у нее за спиной появился мужчина.
Она повернулась лицом
«Это мне?» — прошептала она.
«Если ты согласишься его принять».
Его глаза словно плясали в свете лампы. Она видела в них желание, и оно не пугало ее.
«Да», — прошептала она.
Он надел на нее ожерелье, коснувшись рукой ее шеи. От него пахло теплом, как от камня, долго лежавшего на солнце. Его пальцы медленно двинулись вниз, по ее плечам и спине. Она совсем не боялась и не дрожала. Его губы прижались к ее рту, и она уже целовала его, как будто ждала этого много лет. Его пальцы зарылись в волосы Фадвы. Одежда расшитой кучкой уже лежала у ее ног, а его руки ласкали ее грудь, и девушке не было страшно. Он легко подхватил ее на руки, и она оказалась на кровати, и он был рядом с ней, был внутри ее, и это оказалось совсем не больно, совсем не так, как пугали ее тетки. Они двигались в такт, никуда не спеша, как будто все время на земле принадлежало им, и она откуда-то точно знала, что ей делать. Она целовала его рот, и обвивалась вокруг него, и кусала губы от наслаждения, и цеплялась за него так, словно он был смерчем, уносящим ее прочь…
«Проснись!»
Случилось что-то очень плохое.
«Фадва! Проснись!»
Земля задрожала под ними и тряслась все сильнее и сильнее. Шатер начал валиться им на голову. Он пытался освободиться, но она цеплялась за него, не отпускала, боялась остаться одна…
«Фадва!»
Она держала его изо всех сил, но он вырвался и исчез. Шатер и весь мир вокруг накрыла тьма.
Над лагерем бедуинов Джинн корчился на крыльях ветра. Еще никогда в жизни ему не было так больно. Он был растерзан, разорван на куски, почти уничтожен. Смутно он сознавал, что зашел чересчур далеко, что позволил себе заплутать в ее снах и фантазиях. Ему понадобилась вся его сила, чтобы освободиться. Другой, более слабый джинн пропал бы без следа.
Какое-то время он оставался на месте, стараясь восстановить силы перед возвращением домой, — в таком состоянии, как сейчас, он мог стать легкой добычей для любого врага. И если ветер и доносил до него испуганные крики людей, вопли женщин и крики ее отца, он старался их не слышать.
19
Джинн бежал, держа Голема на руках.
Он решил отнести ее на Бауэри и спрятать там в таком закоулке, куда не осмеливается заглядывать полиция. Поднявшись по ближайшей
Она дернулась у него в руках, потом еще раз, да так, что он споткнулся. Замедлив шаг, он нашел укромный уголок за дымовой трубой и опустился на крышу, все еще держа Голема на руках. Его взгляд упал на сожженную блузку, и он болезненно поморщился. Спутанные волосы закрывали Голему лицо, а красивые гребни с вырезанными розочками выпали где-то по дороге. Он не слышал ее дыхания и пульса, а кожа у нее была такой холодной, словно он держал на руках труп. Зато ожоги на груди быстро заживали, и следы его пальцев исчезали прямо на глазах. Может, она затем и впала в беспамятство, чтобы ее тело могло себя вылечить?
Он перехватил ее поудобнее, и что-то сверкнуло между лохмотьями: цепочка и на ней большой прямоугольный медальон с простым замком. Он вдруг вспомнил их разговор на крыше водонапорного бака и ее слова, которые тогда так встревожили его: «Я знаю только, что никогда не должна причинить вред человеку. Никогда.Лучше уж сама себя уничтожу». Тогда она инстинктивно подняла руку к шее, а потом, смутившись, опустила. Как будто испугалась, что он видел слишком многое.
Джинн нажал на замочек, и медальон раскрылся. Пухлый квадратик сложенной бумаги выпал ему в ладонь. Как по сигналу, женщина зашевелилась. Он быстро захлопнул медальон, а сложенный листок сунул себе в карман.
Женщина открыла глаза и попыталась оглядеться. Ее движения были неуверенными, как у раненой птицы.
— Ахмад, где мы? — Ее язык еще немного заплетался. — Что случилось? Почему я ничего не помню?
Неужели она правда потеряла память? Если Анна была без сознания, а другие свидетели ничего не видели издалека…
— Произошел несчастный случай, — сказал он, быстро импровизируя на ходу. — Пожар. Ты получила ожог и лишилась чувств. Я унес тебя оттуда, сейчас тебе уже лучше.
— Господи! Кто-нибудь пострадал? — Она попыталась встать на дрожащие ноги. — Нам надо вернуться туда!
— Это пока небезопасно, — его ум метался в поисках убедительных доводов, — но жертв, кажется, нет.
— А Анна…
Она вдруг замолчала, и Джинн увидел, как в ее глаза возвращается сознание и память.
Из ее рта вдруг вырвался страшный вопль. Она упала на колени и вцепилась себе в волосы. Джинн уже жалел об истории, которую придумал для нее. Он наклонился над женщиной, чтобы помочь ей встать.
— Не трогай меня!
Она вырвалась из его рук, вскочила на ноги и отступила назад. Со своими всклокоченными волосами и порванной одеждой, она выглядела словно злой дух в женском обличье — однажды он видел такого и предпочел бы никогда больше не встречать.
— Теперь ты понимаешь? — кричала она. — Понимаешь?! Я убила человека!
— Он был жив, когда мы уходили. К нему приведут доктора, и этот… как его… наверняка поправится. — Джини старался говорить с уверенностью, которую вовсе не чувствовал.