Голестан, 11
Шрифт:
– Али, ты должен беречь нас. Я не справлюсь одна.
Мне показалось, что Али засмеялся и, как обычно, качая головой, нежно сказал:
– Хорошо, мой цветочек.
С этими мыслями я смогла глубоко вздохнуть и ощутила внутри растущее чувство радости и облегчения.
…Время было полдвенадцатого, я не могла поверить, что столько спала. Мамы всё ещё не было в палате, а белые лилии уже стояли в графине на холодильнике. Снег прекратился, но небо было мрачным. Фиолетовые занавески, украшенные жёлтыми и оранжевыми цветочками, с обеих сторон окна были аккуратно собраны. Сама палата была очень чистой и приятно пахнущей. Я поднялась,
Спустившись с кровати, я подошла к окну, чтобы потрогать эти занавески и вдохнуть их запах. Для меня они запахли Дезфулем…
Я отошла от окна, прошлась вдоль палаты и остановилась у порога. Коридор больницы был очень чистым и безлюдным. Около комнаты медсестёр я увидела маму. Она разговаривала по телефону и, увидев меня, улыбнулась и помахала рукой. Вскоре, положив трубку, она пошла в мою сторону и, приблизившись, спросила:
– Ты проснулась, милая?
– Я так много спала, – улыбнувшись ей, ответила я.
– С утра отвечаю на телефонные звонки. – сказала она, взяв меня за руку. – Говорила всем, что ты спишь, чтобы не соединяли с твоей палатой.
– А в чём дело? – спросила я настороженно. – Что-то случилось?
Мама отвела меня к уборной и сказала:
– Умойся. Тебе станет лучше.
Она открыла дверь уборной, где внутри всё сверкало белизной от чистоты.
– Звонят все: родственники, друзья, знакомые и даже незнакомые, – продолжала мама. – Все справляются о твоём состоянии: твои дяди, их жёны…
Посмотрев в зеркало на своё лицо и круги под глазами, я заметила, какой стала бледной и измождённой.
Умывшись, я вдруг подумала, что уже давно не узнавала о последних новостях нашей семьи, поэтому, выйдя из уборной, спросила у мамы:
– А с кем ты сейчас разговаривала?
– С Вахидом, твоим двоюродным братом.
Услышав его имя, я подумала: «Ах, это был он… Бедный Вахид…»
Вернувшись к себе в палату, я села на кровать и погрузилась в воспоминания, как однажды Али привёз Вахида в Дезфуль.
– Ложись, дорогая, – снова взяв меня за руку, сказала мама.
– А сколько мне ещё нужно здесь находиться? Почему ко мне не приносят ребёнка?
– До утра.
– С ним всё в порядке? Может, что-то не так? Прошу, скажи мне правду.
– Опять ты капризничаешь? – накрыв меня одеялом, проворчала она. – Клянусь, я говорю тебе правду. Или тебе хочется, чтобы тебе врали?
Я закрыла глаза и почувствовала, как мама вытерла мне лицо полотенцем, поправила платок и опустила рукава больничной рубашки. Я обняла её и, как обычно, поцеловала в шею.
– Как же ты вкусно пахнешь.
– После обеда тебя придут навестить, – ответила она, поправляя мне простыню и одеяло.
Как же тяжело… Я никогда и мысли не допускала, что буду лежать на этой больничной кровати, зная, что Али никогда не придёт, ведь я всегда мечтала о том, что эти дни будут счастливыми и мой муж будет со мной рядом. Кто мог подумать, что в день рождения нашего ребёнка все будут в трауре и слезах? Можно ли представить дни более тяжёлые, чем эти?
– Родная, ты спишь? – робко спросила мама.
Как же мне не хватало Али. Как же я соскучилась по нему и как сильно нуждалась в его тёплых руках. Моё сердце так неистово истосковалось по громкому плачу навзрыд.
– Ты так быстро уснула…
Я не открыла глаза и не ответила маме, поняв, что она сидит на кровати и расстёгивает молнию на своей сумке. Став матерью, я почувствовала, как усилилась моя собственная привязанность и любовь к маме, я так переживала за неё, что не хотела становиться причиной лишних проблем и беспокойства.
Медленно приоткрыв глаза так, чтобы мама не заметила, я стала подглядывать за ней. Она сидела на кровати, повернувшись немного боком, смотрела на фотографию и что-то тихонько шептала. Её плечи задрожали.
«Наверное, – подумала я, – у неё в руках фотография Али». Как же я соскучилась по нему… Какое-то странное и тяжёлое чувство, казалось, поселилось во мне навсегда.
Я была не в силах перенести разлуку с Али и на мгновение почувствовала, что умру, если сейчас не увижу его. Мне очень захотелось забрать эту фотографию у мамы любым способом.
– Мама, что ты делаешь?
Вздрогнув от моего голоса, она быстро спрятала фотографию в сумку и положила её под подушку.
– Это была фотография Али? Дай мне, я тоже посмотрю.
Мама ничего не ответила и лишь принялась быстро вытирать слёзы.
– Мама… – сквозь ком в горле сказала я. – Я очень соскучилась по нему…
– Фотография? – как ни в чём не бывало спросила мама. – Какая фотография? О чём ты говоришь?
Глаза её покраснели. Я знала, что она всегда носит с собой в сумочке маленький альбом с семейными фотографиями. Уже больше года вместе с фотографиями всех членов нашей семьи она носила и фотографию Али.
– Мама. Ради Бога, дай мне посмотреть.
Видимо, пожалев меня, она неохотно достала сумку из-под подушки, вытащила оттуда фотографию и протянула мне. На ней был изображён смеющийся бородатый Али. Это была та самая фотография, на которой он стоял вместе со своими сослуживцами. На всех были чёрные платки, обмотанные вокруг шеи. Мама аккуратно вырезала с той фотографии лицо Али и положила рядом с моим фото.
– Он сделал эту фотографию в прошлом году, в январе… Были дни мученической гибели Фатимы аз-Захры, которые совпали с военной операцией «Кербела-5». В ту ночь Али пришёл домой с целым рулоном чёрной материи и спросил: «Родная, можешь сшить из этого рулона несколько платков?» Материал был хороший, который не износился бы даже после многочисленных стирок. Я тогда удивлённо спросила у него: «Столько платков?» А он ответил: «Мы всей военной частью договорились в этом году в знак уважения к Фатиме аз-Захре надеть чёрные платки». Я развернула рулон и, готовая приступить к делу, спросила: «Какого размера?» Первые несколько платков мы с Фатимой порезали вместе. Хади и Али тоже пришли нам на помощь. Вплоть до утра они резали, а я подшивала края на своей швейной машинке. Утром, когда Али и Хади ушли, мы с Фатимой по очереди сменяли друг друга за машинкой, как вдруг у нас закончились нитки. В поисках новых я обыскала весь городок, но нигде не было специальных ниток, подходящих для моей машинки. В итоге нам пришлось купить обычные, с которыми было намного тяжелее работать. Машинка постоянно рвала эти нитки во время шитья и ломала иголку, но, несмотря на трудности, мы всё же завершили работу. Придя вечером домой, Али очень обрадовался, когда увидел платки, и тут же накинул на плечи один из них.