Голод богов (1)
Шрифт:
Они лежали рядом, насытившиеся друг другом — но насытившиеся лишь ненадолго.
«Увезти бы ее с собой, — подумал Румата, — просто взять и увезти, ни о чем не задумываясь и никак это не называя. Бывает так или не бывает, что люди просто вместе и никак это не называют? Просто у меня никогда не было такой женщины о которой хотелось думать именно так. О которой просто не получается думать иначе. Ее невозможно представить себе в каком-то определенном качестве. Только так: это — Кира, женщина, которую я люблю».
— О чем ты думаешь? — спросила она, переворачиваясь на живот и, протянув вперед руки, потянулась изящным кошачьим движением.
— О тебе и обо всем, — ответил он, проводя ладонью по ее спине.
— И что ты обо мне думаешь?
— Просто думаю о тебе.
— Так не бывает. Почему ты не спрашиваешь?
— О чем?
— Помнишь, ту последнюю ночь? Я еще нашла книгу отца Гура. Помнишь? Принц полюбил прекрасную девушку-дикарку из-за гор.
— Помню, — сказал Румата и почувствовал, как сердце проваливается куда-то в пропасть.
— Она думала, что он бог, — спокойно продолжала Кира, — но все равно любила его. А чтобы любить бога, надо быть богиней. Иначе нельзя. Поэтому их разлучили, и она умерла от горя. Я плакала — мне казалось, что это про нас с тобой. А ты сказал, что нас не разлучат.
— Да, — эхом отозвался он.
— А потом, когда я выглянула в окно…
— Не надо!
— Надо, любимый. Я выглянула в окно и почувствовала удары. Один и сразу второй. Мне даже почти не было больно. Только очень холодно и свет стал гаснуть. Я еще помню, ты склонился надо мной. Я хотела в последний раз рассмотреть твое лицо и мне было так обидно… Обидно, что оно так быстро темнеет и расплывается. Вот и все, что я помню.
— А… потом? — через силу спросил Румата.
— Я очнулась в доме. Вроде этого. Была слабость и немного больно двигаться. Я все-таки встала, потому что подумала, что если я уже умерла — то надо понять… как… «там». Или, для меня, уже «здесь»? Я еще удивилась, что очень хочется есть — а ведь мертвым, наверное, не должно хотеться есть… Там стоял широкий стол, а на нем — костяной гребень, пастушья флейта и меч. Не совсем такой, как твои — другой. Короткий, широкий из металла, похожего на медь. Мне стало так интересно, что я взяла меч, чтобы рассмотреть получше. Он так легко лег мне в руку — как будто он был моим…. Всегда… Как будто, он давно привык к моей ладони, а моя ладонь — к его рукояти. Мне стало так радостно, что я крикнула что-то… Будто бы слово на чужом языке… Нет, не на чужом, а на своем — только забытом, почему-то. Вот как было. А потом вошли два пожилых варвара, увидели меч в моей руке…. И поклонились. Как кланяются варвары — чуть-чуть и не отводя глаз от лица того, кому кланяются… Так я стала Посланницей.
— Посланницей Хозяйки? — переспросил Румата.
— Посланницей Хозяйки, — повторила она, — Теперь ты все знаешь.
— Кира, что ты затеяла?
— Не сейчас, — сказала она, переворачиваясь на бок и обнимая его — потом. Сейчас со мной любимый мужчина — и я хочу его. И он меня хочет.
Да, это была правда. Он устал от теснящихся в голове обрывков мыслей. Он просто хотел эту удивительную женщину. Его Киру. Единственную во вселенной. А потом было утро. Уже настоящее утро — с ярким солнцем, заглянувшим в узкое окошко и разбросавшим яркие блики по обнаженным телам двух счастливых людей …
… Он проснулся первым. Кира крепко спала, подложив ладошку под щеку. Как тогда. Вечность назад… Тихо, чтобы не разбудить ее, встал и, подобрав мечи, выскользнул из домика.
Оп!
Рукоятки сами скользнули ему в ладони, ножны отлетели далеко в сторону.
Наверное, он смотрелся очень импозантно — совершенно голый, в идеальной боевой стойке — левая нога чуть впереди, меч слева — выставлен, как смертоносное жало, меч справа — готов отразить боковой удар.
Впрочем, нечего было отражать и некого колоть. В двадцати шагах от домика стояли вполне благожелательно настроенные мужички в количестве трех и одна крепкая молодая женщина (та смотрела на благородного дона с особенным интересом — оно и понятно). Все четверо были вооружены — за левым плечом у каждого торчала крестообразная рукоять варварского меча.
Машинально Румата глянул на перевязи. Ну кто ж так делает? Эх, давненько Румата Эсторский не гонял новобранцев.
— Вот что, вояки, — сказал он, стремительно метнув оба своих меча назад, даже не глядя (он и так знал, что они вонзились в бревенчатую стену ровно, даже не дрогнув) и, не спеша, направляясь к ним — если не хотите остаться без башки, слушайте меня внимательно. Начнем с тебя…. Да не дрожи ты, как банный лист. Что это такое? Я тебе в другой раз объясню. А сейчас запоминай. Вот я тебя просто толкнул. Легонько. Хоп — видишь, перевязь соскользнула. А если в бою? Раз — и нет твоей головы. Понял? Подгоняй снаряжение….
А ты что разулыбалась, красивая? Ну-ка быстро достань меч. Ага. Застрял. Все, отставить. Твои дети, если есть — уже сироты, а если нет — то их уже не будет. А почему — поняла? Вот и умница. Тебе та же команда.
Так, теперь ты. Меч достал. Неплохо… Ну, напади на меня. Да нет, по серьезному. Мы тут не шутки шутим… Оп!.. Ну, вставай, что разлегся? Еще раз… Оп!.. Понял теперь? Будешь стоять, как на ходулях — каждый раз так будет…
Ладно. А ты что ржешь, как хамахарский жеребец? Меч достал… Нападай… Оп!.. Вот так. А ведь это голой рукой. Представь, если налокотником, пусть даже кожаным. Как ляжешь — так тебя и затопчут…
Эй, красивая, сними-ка с ветки штаны, да брось мне. А то ты все не туда смотришь и оттого для воинской науки сплошной ущерб. А ты… Да, вот ты. Пока я штаны одеваю, сбегай, принеси мне дубинку…. Какую-какую. Дубинистую, как твоя умная голова. Бегом! Одна нога — здесь. Другая — обратно же, здесь.
… Когда слегка заспанная Кира вышла из своей избушки, потеха уже шла полным ходом. Да и не потеха вовсе — а нормальное учение. Еще семеро мужичков и две молодки подтянулись — и тоже были привлечены к делу.
Впрочем, увидев Киру, все остановились.
— Доброе утро, Посланница, да хранит тебя Небо.
— Доброе утро, родные мои. Смотрю, вы зря время не теряете.
— Стараемся, Светлая. Воинскую науку усваиваем.
— Вижу, что стараетесь, — Кира надела рубашку, завязала пояс и подошла к ним, — что стараетесь, вижу, а что усваиваете — не вижу.
Без всякого стеснения, она обняла Румату и крепко поцеловала в губы. Потом повернулась к остальным.
— Каким должен быть воин?
— Смелым, Светлая, — вякнул кто-то.