Голод богов (1)

Розов Александр Александрович

На этот раз две головы появились в сотне футов от предыдущего места.

— В жизни бы в такое не поверил, лопни мои глаза, — прокомментировал пиратский адмирал.

— С такими я, пожалуй, пойду на дело, — добавил Экер, — что скажете, братья?

— Людей подходящих найти не просто, — задумчиво произнес Хаско.

— Найдем, — уверенно сказал Минга, — есть тут у меня кое-какие наколки. Денег, правда, дерут, как звери, но ведь оно того стоит. Да и не мы же платим, верно?

В этот момент рядом появились Светлые. Они выпрыгнули из воды, будто поплавки, с коротким глухим шипением выдохнув воздух, как это делают выныривающие киты.

— Пошли на берег, почтенные, — сказала Вики-Мэй, — а то мясо пережарится.

Морские волки со значением переглянулись. Светлая, по виду напоминающая просто хрупкую стройную девушку, только что пробыв под водой впятеро дольше, чем может самый лучший ныряльщик, даже не сбила дыхание…

На берегу от внимания бывалых капитанов не ускользнуло и то, как едят Светлые. Их зубы с легкостью перемалывали здоровенные куски мяса вместе с костями. Казалось, будто свиная туша попала в пасть какого-то страшного хищника, вроде горного льва. Такой, говорят, за один присест сжирает быка, так, что остаются лишь копыта, зубы и рога с верхушкой черепа…

Когда обед был закончен, Хаско огласил решение:

— Светлые, общество постановило быть в деле. По грабарям?

— По грабарям, — ответил Румата, пожимая руку пиратского адмирала.

— И пей круг, — добавил Экер, — почту за честь идти в бой с вами, дон, и с вами, Посланница.

— Вот чего я никак не могу взять в толк, — медленно произнес Минга, — один корабль мы, допустим, захватили — а дальше? Их же больше сотни! С остальными-то как быть?

— Так, — сказал Светлый, и стал рисовать на песке острием меча, — смотрите сюда, почтенные. Вот здесь — мы, а вот здесь — рубеж патрулирования. Ну, а здесь — позиция флагмана. С него управляют перемещениями остальных кораблей при помощи сигналов. Днем — флажками, ночью — огнями.

— Все правильно, — согласился Хаско, внимательно рассмотрев рисунок, — и что?

— Значит, — продолжал Румата, — тот, кто завладеет флагманом, может перемещать остальные корабли так, как ему требуется.

— Но не как угодно, — уточнил пиратский адмирал, — если мы, допустим, попытаемся заставить их выброситься на мель, или даже просто подойти к берегу ближе, чем положено по их боевой задаче, всем станет понятно, что дело тут не чисто.

— Это понятно. А если нам нужно лишь, чтобы корабли прошли вот так?

И Румата быстро изобразил на своем чертеже кривую линию, сначала круто загибающуюся, а затем идущую параллельно рубежу патрулирования.

Хаско недоуменно пожал плечами:

— Так это обычный маневр. Называется «предъявить такелаж к осмотру». Странно только, что ночью. Обычно делается днем, перед выходом в поход или если на следующий день предполагается битва. Чтобы, значит, командующий лично проверил, нет ли какого непорядка в снастях. А ночью что он может проверить? Не видно же ни шиша.

— А если, все таки, ночью? Что тогда?

— Ну, ночью, — Хаско снова пожал плечами, — скажут, что магистр — скотина, людей зазря гоняет, поспать не дает. Скажут, что дурак — много власти ему дали, вот он и выделывается, изгаляется, вместо чтоб какое полезное дело сделать.

— Но приказ выполнят?

— Выполнят, Светлый. Как не выполнить? За неисполнение приказа — на рею. А что приказ дурацкий — это уже на том свете морскому змею будешь объяснять. Мало ли дурацких приказов бывает? Не твоего ума дело: приказали — исполняй, моряк.

— Это хорошо, что выполнят, — задумчиво произнес Румата.

— А чего хорошего? — спросил Экер, — ну, предъявят они нам свой такелаж, эка невидаль.

— Я еще не закончил, почтенный. Перед тем, как мы… посмотрим на их такелаж, нам надо сделать вот что, — Румата изобразил рядом с позицией флагмана изящную петлю, вытянутую в сторону берега.

— Принять на борт какой-то груз, — сообразил Хаско, — со шлюпки, надо полагать.

— С двух шлюпок, — уточнил Румата, — как думаете, не вызовет такой маневр подозрений?

— С чего бы вдруг? — удивился пиратский адмирал, — самих шлюпок с других кораблей не увидят. Значит решат: заметили с флагмана что-то этакое у берега, выдвинулись, осмотрели. А после, значит, приказали такелаж предъявить. Не иначе, на рассвете враг на прорыв пойдет. Очень складно получается: решил командир перед боем такелаж посмотреть, пусть хоть ночью. Утром-то, ясный перец, уже не до того будет… Только все равно я не понял, Светлый, что проку с этих маневров.

— Проку будет много, почтенный Хаско. Теперь смотрите дальше.

Румата аккуратно продолжил недавно нарисованную кривую линию до ее соприкосновения с берегом.

— Надо будет перехватить корабли до того, как они врежутся в скалы, — пояснил он.

— Как это врежутся в скалы? — удивленно переспросил Хаско, — они что, слепые?

— Они будут не слепые, жестко ответил Румата, — они будут мертвые. И до восхода солнца на борт подниматься будет нельзя. Так что пускай ваши парни заранее прикинут, как крепить буксирные тросы прямо с воды.

— Не велика задача, — буркнул Минга, — забросим крюки в весельные порты и все дела. А почему до восхода на борт-то подниматься нельзя?

— А то ты не понимаешь, брат, — отозвался Хаско, — если колдовство наложено ночью, то до когда оно действует?

— Ясен перец, до восхода, — уверенно ответил Минга и, подумав немного, добавил, — чего-то я сегодня соображаю плоховато. Все понял, Светлые. Не извольте беспокоиться, до восхода мои ребята на палубу ни ногой.

Румата кивнул.

— Теперь слушайте дальше. Как взойдет солнце, вы поднимаетесь на палубу, сбрасываете трупы за борт, не забыв к каждому привязать груз, а затем выводите корабли в море, на старую позицию.