Голод богов (1)
Шрифт:
— Ясно, — сказал Клавдий, — в смысле, что ничего не ясно. А Каммерер будет здесь через… пять минут примерно. Он человек пунктуальный… Интересно, он — то сможет найти Бромберга?
— Он-то сможет. Но нам-то что? Сам понимаешь, валить все на Бромберга — глупо и смешно. Будем выглядеть, как циклоп Полифем из «Одиссеи» Гомера. «Коварный Никто хитростью и обманом лишил меня зрения».
— Ну, есть, все же, некоторая разница. Бромберг совсем даже не никто.
— Нету никакой разницы, Клавдий, — вздохнул Слон, — ну посоветовал нам какой-то Бромберг что-то сделать. Плохо посоветовал. Если бы мы были поумнее — мы послали бы его подальше с его советами. А мы — не послали. Вот за это и будем отвечать.
— А как на счет того, что он всю эту ситуацию и подстроил? — спросила Ольга, — ведь Бромберг манипулировал нами. Он же…
Она не успела закончить фразу.
Дверь распахнулась и в зал стремительно вошел Максим Каммерер, великий и ужасный. Вслед за ним появились Август Бадер, Геннадий Комов и Леонид Горбовский — что было уже совсем скверно. Такое количество представителей Мирового Совета, как показывает практика, ни для чего хорошего обычно не собирается.
— Приветствую всех, — жизнерадостно начал Каммерер, — извините, услышал случайно кусочек вашего оживленного спора. Вы… Ольга, если не ошибаюсь… помянули какие-то интриги Бромберга? Что за интриги? Это связано с причиной нашей сегодняшней встречи?
— Еще как, — хмуро ответил Клавдий, — вот найти бы его сейчас и…
— … Засунуть пятками в кипяток, — продолжил Каммерер, — очень действенный метод. Используется в хонтийской контрразведке на Саракше. Вот бы дружище Айзек нам бы рассказал бы…
— Максим, ну что у вас за казарменный юмор, — проворчал Горбовский, обстоятельно устраиваясь за столом, — мы собрались по достаточно серьезному поводу и давайте будем держаться в рамках.
— Тем более, что Бромберга совершенно не обязательно пытать, — добавил Комов, — он сам радостно поведает, как всех облапошил.
— Мне вообще иногда кажется, что он занимается этой альтернативной наукой лишь ради того, чтобы поиздеваться над культурной общественностью, обоими КОМКОНАМИ и Мировым Советом, — заметил Бадер.
— Вы оба не правы, — Горбовский тяжело вздохнул, — Айзек всегда был предан науке, и то, что он понимает науку иначе, чем мы, еще не повод… Знаете, они называют свою науку «А-наукой», а нашу — «Б-наукой». То есть «безальтернативной». Довольно таки пренебрежительно. Но ведь мы первые начали, назвав их науку «альтернативной», также с явным оттенком пренебрежения. В смысле, что у нас — наука, а у них — так, наукообразие. В общем, сколько людей — столько мнений… Извините, коллеги, я отвлекся. Максим, пожалуйста, найдите Бромберга. По-моему, без него нам сегодня никак не обойтись.
— Сию минуту, — сказал Каммерер, что-то нажал на своем коммуникаторе, и посреди зала появился фантом весьма озадаченного Бромберга, — Оп! Привет, Айзек! Рад вас видеть! А вы рады?
— Я? — переспросил тот, — я весьма не рад. Если быть более точным — я возмущен вашими бестактными действиями. Вы перехватываете частный канал, по которому со мной должно было связаться совсем другое лицо. Вы фактически вторгаетесь в мое жилище. Интересно, а если бы я был не одет? Или если бы я был, простите, в сортире? А здесь, как я могу заметить, присутствует дама. Оля, вы же приличная девушка, как вам не стыдно участвовать в таком непристойном спектакле?
— Айзек, приберегите эти изыски для другой кампании, — сказал Бадер и демонстративно зевнул.
— А вы, Август, вообще ничего не понимаете в происходящем. Как, кстати, и Геннадий. Я еще понимаю, что можно обсуждать с Леонидом, но с вами…
— Лично я намерен обсудить с вами прозаический вопрос о похищении человека, — спокойно пояснил Комов, — думаю, на это моей квалификации хватит. Как и на то, чтобы по интерьеру определить ваше нынешнее местонахождение. Вы ведь опять сбежали на Тагору, верно?
— Выбирайте выражения! — огрызнулся Бромберг, — я не сбежал, а приехал на семинар Лабораториума, членом которого являюсь уже двадцать с лишним лет. И придержите свою фантазию.
— Это на счет чего?
— Это на счет вздорных обвинений в похищении человека.
— Вот как? А имя Виктория О'Лири вам ничего не говорит?
— Оно и вам ничего не говорит, — ответил Бромберг, — или вы намерены здесь разбирать тайну личности? Низко же вы пали, если…
— Прекратите, Айзек, — вмешался Каммерер, — вы прекрасно поняли, о ком идет речь. Если вы скажете, кто она такая, то нам не придется перекапывать всю БВИ, сопоставляя антропометрию, биокинетику и сообщения об исчезновении людей. Но если вы будете молчать, то мы это сделаем. И мы найдем ее настоящие данные, даже если придется убить на это год работы. А потом…
— А потом, — вмешался Комов, — мы объявим вам вторичную ссылку на Тагору, только уже не на 500 суток, как в прошлый раз, а на 5000. То, что вы уже там, сильно облегчает задачу. Нам не придется силой запихивать вас в корабль, а потом выпихивать оттуда в пункте назначения.
— Какой пафос, — издевательски произнес Бромберг, — а теперь слушайте меня. Ни черта вы не найдете.
— Это почему? — спросил Каммерер.
— Потому. Вы все-таки не полный кретин, в отличие от некоторых, и можете без лишних подсказок догадаться.
— Ах, вот даже как…
— Именно так, Максим. Я тоже сначала не поверил.
— А я и сейчас не поверил. С какой стати им это делать?
— А нам с какой стати? Если там зачем-то болтаемся мы, то могут зачем-то болтаться и они. У меня никак не получалась цельная картина, пока я не сообразил, что игроков там на одного больше, чем кажется. Вот тогда все встало на свои места. Понимаете?
— Может — да, а может и нет, — сказал Каммерер, и после некоторой паузы, добавил — эту версию мы тоже проверим.
— Алло, Максим, о чем это вы? — спросил Комов.
— Да так, один старый спор… Давайте, все-таки, вернемся к делам института. Здесь не место обсуждать вопросы, связанные с тайной личности.
— Действительно, — вмешался Клавдий, — давайте поговорим об очевидных вещах. Я не знаю, кто забросил на Эвриту эту модернизированную Жанну д'Арк. Допустим, я даже поверю, что не вы, а, например… хм… ваши коллеги. Но модернизированного Жиля де Рэ ей доставили именно вы, Айзек. И обычная вялотекущая крестьянская война тут же превратилась в нашествие Аттилы с непременными Каталунскими полями в финале. На вашей совести четверть миллиона убитых людей, это до вас доходит — или нет?