Голод
Шрифт:
Сейчас ее жизнь и жизни всех остальных тоже находились в руках отца. Юле вдруг стало стыдно за свое недоверие. Как она может сомневаться в отце? Он самый опытный кормщик на Заставе. Прошел и не через такие бури. Что ему какая-то метель? Вон как ловко он справился с огромной медузой! Значит, и сейчас сумеет уберечь ее и остальных от беды. Нужно только верить.
Юля плотнее прижалась к Катерине и с головой закуталась в облепленный снегом плащ. А снаружи свистел и завывал ветер, и словно голодные звери набрасывались на лодку снежные вихри.
Летящий
Лодка трещала под натиском обрушивающихся волн, которые словно щепку бросали ее из стороны в сторону, но Седой не выпускал румпель из рук и даже не ослабил хватку. А ведь он уже почти сутки у руля и ни разу не просил о подмене! Сам Макс отнюдь не был уверен, что сумел бы выдержать такую длинную вахту. Его обида на Седого за то, что тот отказался укрыться в прибрежной бухте от метели и надвигающегося шторма, давно прошла, уступив место восхищению силой воли и мастерством опытного кормщика. Однако даже людям с железной волей время от времени требуется отдых.
Двигаясь в основном на ощупь, Макс пробрался на корму. Возникшая перед ним из мглы занесенная снегом фигура Седого напоминала застывшую ледяную глыбу. У Максима неприятно кольнуло внутри. Но когда он обратился к кормщику, тот приоткрыл облепленный снегом рот:
— Буря стихает.
Заглушаемый ветром голос Седого напоминал треск крошащегося льда. Что-то отталкивающее и неприятное было в этом звуке. Максима передернуло.
— Разве? — удивился он.
— Да, — кивнул Седой; кусок смерзшегося снега отвалился от его щеки, обнажив серую потрескавшуюся кожу. — Уже скоро.
«Это обморожение! — ужаснулся Макс. — Он так замерз, что не чувствует холода!»
— Вам надо обработать лицо. У Катерины есть специальная мазь…
— Потом, — отмахнулся Седой. — Когда причалим к берегу.
— Но я могу сменить вас у руля. Вам нужно отдохнуть.
— Нет, — отрезал Седой. Кормщик не повысил голос, но Максу стало не по себе. Он вдруг ясно понял, что Седой близок к тому, чтобы снова оттолкнуть, а то и ударить его. — Возвращайся на место и следи за морем. Впереди большой лед.
Опасения кормщика были справедливы. Столкновение с айсбергом или другой крупной льдиной грозило им всем неминуемой гибелью, но в такую метель даже самый остроглазый наблюдатель не разглядел бы в море льдин, даже если бы они терлись о борт лодки, и уж тем более не успел бы предупредить об опасности.
У Макса возникло твердое ощущение, что Седой стремится отделаться от него. Как будто общение со своим зверобоем с некоторых пор стало для него в тягость.
Тут же раздавшийся у него в голове, но в то же время бесконечно далекий голос с усмешкой прошептал:
Может, не подозревает, а точно знает это? Может, он нашел неопровержимые доказательства?
Макс вздрогнул — не столько от голоса, сколько от самого вопроса. Но это было еще не все.
А ты-то сам уверен, что никого не убивал? Где ты был, когда закололи Сергеича? Когда погиб Пашка? Когда перерезали горло старику?
Макс похолодел. Самое ужасное, что он этого действительно не помнил.
«Но я не мог этого сделать», — робко возразил он.
А кровь на руках и разбитый нос?
Макс резко поднял руки к лицу. На ладонях действительно была кровь, не его — чужая. Он знал это совершенно точно. Кровь убитых людей.
Смотри, — засмеялся далекий голос в его голове. — Смотри внимательнее.
Макс увидел, как липкая и горячая кровь растекается по его рукам, а в голове тем временем выстраивалась совсем иная картина. Вот он возвращается обратно на корму к Седому, короткая борьба (даже если кормщик ожидает нападения, он уже стар, поэтому схватка будет недолгой), и Седой летит за борт в холодную и темную воду, которая станет его могилой. Никто ничего не узнает, потому что на этот раз он сумеет обойтись без крови, и ничего не заподозрит. Все решат, что кормщик свалился за борт во время шторма.
Он пришел за тобой, — раздалось в мозгу, но уже с другой, печальной интонацией. На этот раз Максим безошибочно узнал голос Ванойты, и как только он это понял, стоящая перед глазами отвратительная картина страшной смерти (убийства!) Седого растаяла, как дым потухшего костра. Зато раздался скрежет когтей, клацанье зубов и вой тысяч голодных глоток, оборвавший тихий голос старика…
Глава 11
ВО ЛЬДАХ
Что-то холодное — капля или целая струйка ледяной воды — скатилось за ворот. Макс съежился и открыл глаза, точнее, попытался это сделать, потому что ресницы смерзлись от налипшего снега. Смахнув ледяную корку, он кое-как разлепил веки. И первым, что увидел, оказались собственные ладони, исцарапанные и посиневшие от холода, но без пятен растекшейся крови. Макс внимательно осмотрел их, даже лизнул одну. Нет, крови на руках точно не было. Ему все привиделось: и кровь, и голоса, и вой, и клацанье зубов. Видимо, сразу после разговора с Седым он, как это уже не раз бывало, опять потерял сознание. Да и был ли тот разговор? Сейчас Максим уже не был в этом уверен.