Голодные игры. И вспыхнет пламя. Сойка-пересмешница
Шрифт:
От этого признания мне становится чуть-чуть спокойнее. Хоть Пит и не нападал на распорядителей, но по крайней мере его они тоже провоцировали.
– Ну а как твои дела, солнышко? – поворачивается Хеймитч ко мне.
Это его «солнышко» разозлило меня и заставило заговорить:
– А я запустила в распорядителей стрелу.
Все перестают есть.
– Что? – Ужас в голосе Эффи подтверждает мои наихудшие опасения.
– Я выстрелила в них. То есть… не совсем в них. В их сторону. Сначала было примерно как у Пита. Я стреляла и стреляла, а им хоть бы хны… Ну я слетела с катушек да и выбила
– И что они сказали? – осторожно спрашивает Цинна.
– Ничего. Точнее, не знаю. Я сразу же ушла.
– Тебя не отпустили? – ахает Эффи.
– Я сама себя отпустила.
Тут я вспоминаю, как обещала Прим сделать все, чтобы победить, и на меня словно бы обрушивается тонна угля.
– Что ж, дело сделано, – констатирует Хеймитч, намазывая маслом булочку.
– Думаете, меня арестуют?
– Вряд ли. Трудновато будет найти тебе замену, – говорит он.
– А что с мамой и Прим? Их накажут?
– Не думаю. Какой прок? Если для острастки, чтобы другим неповадно было, то придется раскрыть все, что случилось. Едва ли они захотят. А иначе только морока. Скорее уж они устроят тебе ад на арене.
– Так ведь Игры для того и проводят, чтобы нам жизнь медом не казалась, – встревает Пит.
– Вот именно, – соглашается Хеймитч, и я понимаю, что, как это ни глупо звучит, им двоим удалось меня развеселить.
Хеймитч хватает пальцами свиную отбивную, заставляя Эффи нахмуриться, окунает ее в бокал с вином. Потом раздирает кусок руками и со смехом спрашивает:
– И как они выглядели?
Уголки моего рта невольно приподнимаются:
– Ошарашенными, испуганными. Некоторые смешными. – Перед глазами у меня возникает картина. – Один мужчина сел в чашу с пуншем.
Хеймитч громко гогочет, и мы все тоже смеемся, кроме Эффи, хотя и она, похоже, с трудом подавляет улыбку.
– Так им и надо. Смотреть на вас – их работа, и то, что вы из Дистрикта-12, еще не причина отлынивать от обязанностей. – Она озирается, будто сказала что-то из ряда вон выходящее. – Может, я слишком резка, но таково мое мнение, – добавляет она, не обращаясь ни к кому в отдельности.
– Теперь я получу самый низкий балл, – говорю я.
– Баллы играют роль, только когда они очень высокие. Плохие и посредственные никого не интересуют. Кто знает, может, ты нарочно притворялась, чтобы получить оценку пониже? Бывает ведь такое, – возражает Порция.
– Надеюсь, мою четверку воспримут именно так, – говорит Пит. – Если я хоть столько получу. В самом деле, что может быть скучнее? Вышел парень, покидал железный шар на пару ярдов, раз чуть себе ногу не отшиб… Зрелище так себе.
Я улыбаюсь и чувствую, что умираю от голода. Отрезаю себе кусок свинины, захватываю им комок картофельного пюре и начинаю есть. Все в порядке, моя семья в безопасности. Остальное – ерунда.
После обеда идем в гостиную смотреть объявление результатов. Сначала показывают фотографию трибута, через пару секунд внизу экрана – его балл. Профи, как следовало ожидать, получают от восьми до десяти. Большинство других – около пяти. Маленькую Руту неожиданно оценивают на семерку. Интересно, чем ей так удалось поразить судей? Хотя при ее крохотных размерах что угодно покажется
Дистрикт-12, разумеется, последний. Питу достается восьмерка. Стало быть, кто-то на него все-таки смотрел. Мои ногти впиваются в ладони, пока я напряженно смотрю в телевизор, ожидая худшего. И тут на экране вспыхивает – одиннадцать!
Одиннадцать!
Эффи Бряк испускает визг, все хлопают меня по спине и кричат поздравления. Я все еще не могу поверить.
– Тут какая-то ошибка. Как, как это возможно? – спрашиваю я Хеймитча.
– Видно, понравился твой характер. Им ведь нужно устроить зрелище, и горячие головы тут как раз пригодятся.
– Огненная Китнисс! – говорит Цинна, обнимая меня. – Подожди, вот увидишь свое платье для интервью!
– Опять пламя?
– В некотором роде, – лукаво отвечает он.
Мы с Питом поздравляем друг друга – снова неловкость. У нас обоих хорошие результаты, только вот что это значит для другого? При первой возможности я убегаю в свой номер и с головой зарываюсь в подушки. Я выжата как лимон от сегодняшних волнений и слез. Медленно я погружаюсь в сон. Приговор отложен, есть передышка; под закрытыми веками все вспыхивает число «одиннадцать».
Проснувшись на рассвете, я еще некоторое время лежу в постели, глядя, как на ясном небе встает солнце. Сегодня воскресенье. Дома – выходной. Интересно, где сейчас Гейл? В лесу? Обычно по воскресеньям мы делаем запасы на неделю. Встаем рано, охотимся, собираем, потом торгуем в Котле. Как там Гейл без меня? Каждый из нас умеет охотиться в одиночку, но вдвоем сподручнее, особенно когда на крупного зверя идешь. Да и вообще – с напарником и ноша легче, и веселее.
Целых полгода я лазала по лесам одна, пока не столкнулась с Гейлом. Было тоже воскресенье, октябрь, воздух прохладный и пряный от мертвых листьев. Все утро я соревновалась с белками, собирая орехи, а после обеда, когда потеплело, выкапывала на мелководье клубеньки стрелолиста. Из дичи удалось подстрелить только одну белку, она так увлеклась поиском желудей, что прямо в руки мне бежала. Но дичью можно будет заняться и потом, когда на землю ляжет снег, и под ним ничего не найдешь. Забравшись в тот день дальше обычного, я уже спешила домой, с трудом таща мешки, и тут наткнулась на мертвого зайца, подвешенного на тонкой проволоке в нескольких футах от земли. Ярдов через пятнадцать висел другой. Я узнала эти петли-ловушки, такие ставил мой отец. Когда в нее попадает зверь, петля затягивается и поднимает его вверх, чтобы другие животные не добрались. Все лето я безуспешно пыталась делать эти штуки, поэтому теперь остановилась, чтобы рассмотреть поближе. Я только взялась за проволоку чуть повыше кролика, как раздался чей-то голос: «Лучше не трогай!»
Я отскочила на несколько шагов назад, и из-за дерева появился Гейл. Должно быть, он наблюдал за мной. Ему тогда было всего четырнадцать, но со своим ростом больше шести футов он казался мне совсем взрослым. Я и раньше встречала его в Шлаке и в школе. И еще один раз… Он тоже потерял отца при том взрыве в шахте, и в январе, вместе со мной, получал медаль «За мужество» в Доме правосудия. Два его маленьких брата цеплялись за подол матери, по огромному животу которой было ясно: со дня на день семью ждет пополнение.