Голодные призраки
Шрифт:
– Даже если твоя бабушка ничего и не сделала толкового в этой жизни, своей смертью она оправдала все никчемно прожитые годы. Покажи мне, где похоронена эта замечательная женщина. Я поклонюсь ее могиле… Смерть не всегда несчастье,
– Я не знаю, какой была ее жизнь, И как она сама ее оценивала. Она никогда не говорила об этом. Мне во всяком случае, Я не знаю, любила ли она своих мужей. И первого и второго, И третьего – моего деда. То, что она относилась к деду без неприязни – это так. Но любила ли?…
– Если любила хоть кого-то, значит, не зря прожила.
– Я об этом и хочу сказать. Ты опередил меня.
– Если любила, значит, жизнь ее была наполнена и осмысленна. Даже если любовь заняла очень короткий отрезок времени, все равно жизнь прошла не зря. Для нее. Не для того, кого она любила, конечно.
– Да, наверное, это так. Но мы сейчас только предполагаем, а что было и как было на самом деле я не знаю. Я могу только догадываться, и смутно чувствовать, но быть уверенной… нет. Нет. Но я знаю другое. И то, что я знаю, как раз подтверждает обратное тому, о чем мы сейчас с тобой говорим…
– Еще виски?
– Да.
– Салат?
– Да.
– Сигарету?
– Ну… пожалуй.
– Зажигалку?
– Если не сложно.
– Ты красиво куришь.
– Я не люблю курить.
– Это неважно, что ты не любишь курить. Главное, что ты отлично умеешь это делать. Красиво умеешь это делать.
– Ты не дослушал.
– А?…
– Я хотела тебе рассказать о бабушке.
– Я знаю, что ты хочешь рассказать мне о бабушке.
– Откуда?
– Понятия не имею. Но знаю.
– Интересно. И что же ты знаешь?
– Твоя бабушка никогда ничему не радовалась. Более того, она никогда не улыбалась…
– Боже
– Во всем, что происходило вокруг, она видела только плохое.
– Только плохое…
– Грязное, недостойное.
– Больное и зараженное бациллой ненависти.
– А раз так, то, выходит, она никогда и никого не любила,
– Да. Выходит.
– Потому что, если бы любила, то с радостью принимала бы все, чтобы ни случалось с ней, или рядом, или далеко, или с людьми, или с нелюдями, а также со зверями и насекомыми, пресмыкающимися и пернатыми, рожью и апельсинами, небом и вулканической магмой, мочеиспусканием и рождением великих замыслов. Так?
– Так, Я потрясена. Я напугана. Я трясусь, как заяц при виде волка. Как висельник при виде петли.
– Как петля при виде висельника…
– Как нимфоманка при виде члена…
– Как гром при виде земли!…
– Как ресницы при виде солнца!…
– Как губы при виде воды!…
– Как муж при виде любовника!…
– Как ребенок при виде себя взрослого…
– Как правило при виде исключения…
– Как жизнь при виде смерти…
– Как бабушка при виде жизни…
– Жюльсн, почки, пирожки?
–
– Да, да, да…
– Минеральной?
– Лучше «Пепси»…
– И еще виски?
– И еще виски… Если ты назовешь сейчас, чьей мамой была эта бабушка, я, пожалуй, смогу поверить, что ты ясновидящий.
– Она была матерью твоей мамы.
– Фу, ну слава Богу. Значит, ты просто импровизировал. Но грамотно. И почти в точку.
– Я ошибся?
– Ты ошибся.
– Странно…
– Ты ошибся.
– Но ей ведь было семьдесят девять, когда она умерла. Так?
– Так… Но… Этого не может быть! Ты сейчас опять угадал. Ну сознайся. Угадал, да?
– Она пророчила тебе плохое будущее.
– Она всем пророчила плохое будущее.
– Оставим всех. Бог с ними со всеми.
– Она говорила, что Павлик умрет, не дожив до десяти лет. Сейчас ему восемь с половиной…
– Мы все когда-нибудь умрем.
– Ты плохо сейчас сказал.
– Почему же плохо? Я сказал то, что есть, было и будет. Мы все говорим об этом. Но не осознаем, ЧТО говорим. Скажи мне, действительно ли случится что-то ужасное, если твой мальчик умрет?
– Я не хочу больше говорить с тобой. Я ухожу.
– Скажи, какая разница для него, умрет ли он, когда ему будет девять лет или когда ему будет девяносто лет. Скажи, какая разница? Девять и девяносто. К концу жизни он не заметит разницы. Как и никто ее не замечает. Никто. Год или сто.
– Ты говоришь страшные вещи.
– Я говорю обыкновенные вещи.
– Ну, хорошо. Для него нет разницы. Хорошо. Но ты забываешь обо мне.
– Не забываю. Да. Ты будешь считать себя несчастной, когда он умрет. Не чувствовать, а именно считать. Потому что все так считают. И не одну тысячу лет. Все считают, что им плохо, когда ушел из жизни близкий им человек. Но почему они, и ты в том числе не можете посчитать по-другому? Кто знает, может быть, смерть сына, как раз наоборот, принесет тебе счастье и радость, ну, допустим, не сейчас – в будущем. Вспомни бабушку. Ну, например. Если бы не умер сын, ты бы не встретила настоящую любовь и не родила бы двух девочек и одного мальчика, и не сделалась бы такой счастливой, какой не была бы никогда, если бы твой сын остался бы в живых. Есть гарантия, что именно так и не случится?…
– Я не хочу говорить об этом.
– Я спрашиваю, есть гарантия или нет?
– Я не хочу говорить об этом!
– Я спрашиваю, есть гарантия или нет, мать твою!!!
– Замолчи! Или я ударю тебя!
– Ударь меня!
– Вот!… Вот!… Вот!…
– Еще!… Еще!!!
– Вот!… Вот!… На!… На!…
– Еще, мать твою!…
– Ты сумасшедший!…
– Я знаю.
– Ты смеешься?!
– Я смеюсь. Я, и правда, смеюсь. Как же мне хорошо, когда я смеюсь. Ты не представляешь, что я ощущаю, когда я смеюсь…
– Но ведь тебе должно быть больно. Я очень сильно тебя била. Тебе должно быть больно. Почему же ты смеешься?!
– Маринованной капусты? Огурчиков?
– Что?
– Маринованной капусты? Огурчиков?
– Я не знаю… Может быть… Пожалуй, и того и другого. И побольше.
– И побольше. Пожалуйста, побольше.
– Вкусная капуста.
– Потрясающие огурчики.
– Виски?…
– С удовольствием.
– Виски под соленые огурчики?… Сомневаюсь…
– Я не знаю лучшей закуски.