Голограмма для короля
Шрифт:
— И все? Проверить не хотел?
— Иногда хотят.
— Кого-то ищут?
— Наверное. Это все для галочки. Тут никто в армии служить не хочет. Если б можно было, нанимали бы филиппинцев каких-нибудь.
Выехали из города, очутились на пустынном шоссе. Мимо, расплескивая пыль, проехал грузовик с пальмами.
— Так вы хотите есть или не хотите? — спросил Юзеф.
— Я даже не знаю.
— Лучше сильно опоздать, чем немножко. Я в том году несколько недель возил одного техасца. Это он мне сказал. Если опоздаешь на полчаса, кажется, что нечаянно. А если на два — кажется, что так и надо.
Чуть дальше по шоссе Юзеф отыскал придорожный ресторан. Свернули. Ресторан на открытом воздухе — кабинки с низкими перегородками. Зашли — накатил запах рыбы. Воображая первую трапезу после попойки, Алан предвидел отнюдь не морских гадов. Скорее хлеб и бекон.
Юзеф подвел его к большой витрине — сотни рыб на льду.
Алана чуть не вырвало.
— Пожелания есть? — спросил Юзеф.
Что угодно, только не это. Уйти отсюда, съесть что-нибудь сухое. Крекеры, чипсы. Но воспитание обязывало есть, что дают.
— Что выберете, — сказал он.
— Две вот этих, — Юзеф кивнул на двух серебристо-розовых рыбин с фут длиной: — Называются наджель. Не знаю, как по-английски. — И сделал заказ.
Они сели снаружи — впрочем, там полагалось не сидеть. По обычаю полагалось прилечь на пол, опираясь на жесткую подушку.
На плечи и колени садились мухи. Алан отмахивался, но их упорство не ослабевало. Одна мысль о рыбной трапезе на улице в такую жару отбивала аппетит. Завопило животное — Алан обернулся. На перегородке обосновался кот — судя по морде, у него надвигался тысячелетний юбилей. На левом глазу бельмо, нижний зуб торчит перевернутым клыком. Непонятно, как это существо способно протянуть еще хотя бы день. Юзеф рявкнул на метрдотеля, тот явился с метелкой, шуганул кота через соседнюю перегородку и в переулок.
У Юзефа затрясся телефон. Заработали большие пальцы.
— Подруга моя, — пояснил он.
Алан запутался в его женщинах, о чем и сообщил.
— Сейчас объясню, — сказал Юзеф.
Он был помолвлен с Аминой — знал ее еще девочкой. Когда они объявили о намерениях ее родителям, ее отец отказал. К Юзефу были серьезные претензии: семья у него бедуинская, а для некоторых саудовских аристократов это за гранью дозволенного. Думают, мы дикари, пояснил Юзеф. Его отец — лавочник, из деревни, образования никакого. И неважно, что он преуспел, заработал миллионы динаров, отметил Юзеф, в родной деревне выстроил большую резиденцию, целую гору для этого срыл.
— И что — конец?
В голове у Алана заклубились возможности: а нельзя было эмигрировать? Сбежать и пожениться тайно?
— А что тут сделаешь? Но это не страшно. Я теперь о ней не так часто вспоминаю. А родители мне другую нашли.
Эта другая, Джамиля, была шикарна, сказал Юзеф, он в жизни таких красавиц не встречал, а тут вдруг ему ее подарили. Поженились несколько месяцев спустя, но хотя он любил смотреть на нее, глядеть, как она двигается, они совершенно друг другу не подходили.
— Тупая коза.
Спустя год развелись, и он опять стал холостяком.
— У меня с женщинами сплошные драмы. Но с Нур все иначе.
Нур — это его подруга; ну, насколько такие вещи дозволительны. Немного моложе — двадцать три; аспирантка. Познакомились онлайн.
— Такая умница, — сказал он. — Каждый день меня на лопатки кладет. И из рода пророка Мухаммеда. Честное слово, чем хотите поклянусь.
Дела продвигались, и они с Нур уже обсуждали, как сказать родителям, и тут Юзефу начала писать бывшая жена Джамиля. Она вышла за богача сорока с гаком — международного мошенника худшего пошиба, подозревал Юзеф.
— Ездит в Европу и занимается сексом с мальчиками.
— Он гей? — спросил Алан.
— Гей? Да нет. Думаете, раз так, значит, он гей?
Алан еще не проснулся, не вписался в этот поворот и цепляться к словам не стал.
Принесли еду. Тарелки с резаным латуком, с огурцами и помидорами, бурым рисом, хобезом — это лепешка вроде наана, — а затем и рыбу. Юзеф подсек кусок пальцем.
— Аль-сйадйа, — пояснил он.
Рыбу обжарили во фритюре, но в остальном она осталась той же рыбой, что лежала под стеклом, — глаза, кости, все на месте. Алан отодрал кусок лепешки, цапнул рыбу за бок. Откусил.
— Вкусно? — спросил Юзеф.
— Отлично. Спасибо.
— Все вкусно, если жареное.
Вернулся престарелый кот. Юзеф брыкнул в слепую тварь ногой — кот в ярости мявкнул. И кинулся бежать.
— А она тем временем шлет мне по десять СМС в день. Иногда видно, что ей просто скучно. «Чем занимаешься?», трали-вали. А иногда, типа, сексом прям истекает. Жалко, что показать не могу.
Юзеф полистал сообщения в телефоне, и Алану захотелось почитать истекающие сексом СМС скучающей саудовской домохозяйки.
— Как приходят, сразу стираю.
Джамиля могла отчитаться о своем местонахождении почти за любую минуту замужества, супруг эти СМС не читал, но подозрения его цвели пышным цветом.
— Если бы прочел, — сказал Юзеф, — прикончил бы меня, как пить дать. Ее уж точно. Она вовремя всё стерла. А он оператору звонил, распечатки требовал. Детский лепет.
Алан оторопел. Он, конечно, не очень разбирается в саудовской системе правосудия, но все равно: риск огромен, а выгод почти никаких.
— Она же из-за этих СМС рискует жизнью? Ее камнями не побьют?
Юзеф смерил его взглядом:
— Алан, мы не побиваем людей камнями.
— Извините, — сказал Алан.
— Мы им головы рубим, — сказал Юзеф и расхохотался с полным ртом риса. — Но такое редко бывает. Короче. У нее теперь второй телефон. Два телефона — один для обычных звонков, за ним муж следит, а другой для меня.
— У всех замужних, — объяснил Юзеф, — есть второй телефон. Это у нас тут крупный бизнес.