Голос ангела [сборник]
Шрифт:
— Нет! На вас не нападут! Не–ет!
— Почему не нападут?
— А что–то в вас такое есть… не знаю… Нет, на вас не нападут. Что–то в вас…
— Так что?
— Ой, не знаю, правда… Глаза у вас такие… честные… Нет, не то!
— Что — не честные?
— Нет… Ой, да! Честные… Запутали вы меня… Не знаю, как объяснить. Какая–то в вас сила есть… Мужская… Настоящая. Нет, на вас нельзя напасть…
— Ну и хорошо… Значит, не нападут.
«Знала бы ты, тетушка, как нападали… и среди дня белого, и среди ночи…»
Впереди
— Старший сержант… Ваши документы. Из машины не выходить. Ногу со сцепления… Ручной тормоз… Все в порядке, можете продолжать движение. Скорость — не более сорока, за поворотом пробка.
Какое–то время дорога идет по лесному массиву. За поворотом лес резко обрывается, открываются поля по обе стороны. На дороге — следы аварии. Милиция, «скорая помощь». Скопилось несколько машин, которым не дают проезда.
— Ой, господи! — запричитала пассажирка. — Ой! Спаси и сохрани… Как же его далеко в поле–то вынесло!.. Ой, боже… А грузовику–то ничего, поди, и не сделалось… А те–то, те… Ой, страшно подумать!.. А долго мы тут?.. А вон, смотрите, по полю объезжают.
Они вслед за остальными объезжают место аварии по полю. Лев, помолчав, спрашивает:
— Вот вы говорите, Господи. А что это такое? Вы можете объяснить?.. Есть ли Бог на самом деле, или это выдумки?
— Ой, конечно, есть! Сейчас–то все знают, что есть… А вы что, не верите?
— Не знаю… В детстве некому было мне об этом рассказать… Дедушек–бабушек не было, родители — коммунисты… Какой там Бог?..
— Да… А я вот из деревни. У нас там всегда Бог был… Не очень–то, конечно, о нем говорить можно было, когда ты пионер, комсомолец… Считалось, что это только для бабушек малограмотных. Но церковка была… Маленькая, красивая такая… Белая–белая всегда… даже в дождь. Прямо сияла всегда. Сейчас рядом побольше построили. Тоже красивая… А та часовенкой стала. А иконы красивые какие были! У нас в соседней деревне — километра за три — иконописец жил. Он молодой был, только из–за бороды казался старше… Он и сейчас там живет… Иконы пишет… на заказ. Теперь, говорят, за это большие деньги платят…
— Понятно, иконы, церковь… а Бог–то где?
— А вот на иконах… В церкви.
— И все? И больше нигде?
— Ну нет, почему… Не знаю… Знаю только, что в церковь сходишь, на иконку помолишься, свечку поставишь… так хорошо станет… легко.
— А Он добрый или злой — этот Бог?
— Н-ну… Наверно, с добрыми добрый, со злыми злой…
— А вы много злых видели, которым… тяжело живется?.. которых Бог наказывает?
— Не думала я как–то… Вы меня о таких вещах спрашиваете…
— А попросить у Бога можно что–нибудь?
— Ой, конечно! Все, что хочешь, можно попросить.
— И что — даст?
— Ну, наверно… конечно, даст. Да, думаю, даст…
— Все,
— Я… Ну да, прошу всегда: спаси и сохрани… здоровья дай всем.
— И что — дает?
— Дает, слава Богу. Все живы, здоровы… Ну, кто от старости помирает, так все там будем… Вот свекор мой болеет. Так тоже старенький… Но жалко–то как!.. Ой, простите, сейчас расплачусь… Я вот к нему в больницу еду…
— А Бога просите за него?
— Ну, свечки ставлю… Что просить–то — рак у него… у нас рак–то не лечат.
— А Бог, что — с раком справиться не может? Какой же Он тогда Бог?
— Ой, ну вы скажете! Он все может.
— Так что — почему же ваш свекор не поправляется? Может, просите не так? Или не там?
— Ой, не знаю, может, и правда, не так прошу?
— А как вы просите?
— Ну, свечку поставлю, помолюсь… дай, мол, Господи, исцеления рабу твоему Захарию… это свекра моего Захарий зовут… Совсем вы меня смутили… Может, правда, плохо прошу?..
Машина въехала в ворота клиники: большие современные корпуса, сад, больные прогуливаются или сидят на скамейках.
— Ой, приехали, мне вот сюда… Сколько с меня? Я на такси–то ни разу не ездила сюда…
— Нисколько. Не надо. Мне по пути было.
— Нет, что вы! Нет! Возьмите! Ну мне неудобно… Так далеко везли…
— Я же сказал вам, мне по пути было.
— Ну спасибо… прямо не знаю… Храни вас Бог!
— И вас.
Лев с цветами выходит из машины и направляется ко входу в один из корпусов. Входит в вестибюль. Обращается к гардеробщице:
— Добрый вечер… Я в двадцать вторую… Вот тот халат, подлиннее который…
— Вы знаете, в двадцать вторую сегодня нельзя…
— То есть? Что значит — сегодня нельзя?
— Врач предупредил, чтобы сегодня не пускали… Не волнуйтесь вы так! Все в порядке, просто сегодня нельзя…
— Дайте мне халат!
— Ну нельзя… Куда вы? Стойте!
Лев, перепрыгивая через ступеньки, бежит вверх. Распахивает дверь палаты с номером 22.
В палате две койки, одна пустая, на другой сидит рыжеволосая женщина с бледным лицом. Обхватив колени, она раскачивается вперед–назад. Лев подходит к ней, садится рядом на корточки:
— Рыжик, привет! А меня чуть было… Белка! Это я! Ау-у!
Ее стеклянный взгляд останавливается на Льве. Она, словно узнав его, становится возбужденной и агрессивной:
— Уйди! Уйди вон! Ты тоже с ними заодно! Уходи, предатель!
— Ты что, Рыжик! Маленькая моя! Что с тобой?
Лев берет ее за руки.
— Белка, я твои любимые лилии принес… Я телеграмму твою получил.
Она говорит все так же возбужденно, но уже без агрессии:
— Они все залезли на крышу и кидали в меня чем попало. И ты! Ты тоже был с ними. А крыша зеленая. Зачем вы ее в зеленый покрасили? Я же просила!..