Голос горячего сердца
Шрифт:
– Сир Ланселот! Пожалуйста, не сердитесь на меня! Я – всего лишь простая девочка из деревни Домреми, что у реки Мёз во Франции, но мне нужно поговорить с вами! Прошу вас, помогите моему народу! Сир Ланселот, мою страну, милую Францию, губят и разоряют годоны, злые англичане! Их много, они сильны, и мы не можем с ними справиться! Сир Ланселот, спасите нас, пожалуйста!
– Жаннетт, маленькая Жаннетт! Конечно, я не сержусь, я понимаю тебя. Но, к сожалению, не в моих силах прийти к вам на помощь. Вы сами должны справиться со своей бедой!
– Мы не можем, Сир Ланселот! У нас нет оружия! Наших мужчин некому повести в бой!
– Жаннетт! Ты уже знаешь пророчество Мерлина: Францию
– Сир Ланселот… о ком вы говорите, о какой девушке? Ведь не обо мне? Сир Ланселот… это вы… или…
– Нет, Жаннетт! Я не Ланселот. И всё же ты меня хорошо знаешь. Мы часто встречаемся с тобой… в церкви.
«Святой Михаил-Архангел?.. Вы снизошли до обращения ко мне…»
– Святой Михаил… как же так… ведь я – всего лишь ребёнок… простая девочка.
– Именно так, Жаннетт. Францию спасёт простая девушка, пришедшая из дубового леса Лотарингии. Таково пророчество.
– Но… может быть, речь идёт о другой… простой девушке? Не обо мне?
– А о ком же тогда, Жаннетт, если не о тебе? Слишком легко сказать себе: простых девушек много, речь идёт о другой, я ни при чём, моё дело – пастбище, прялка, уборка, позже – семья. Куда труднее признать, что только ты можешь выполнить то, что не удаётся никому. Главное – поверь в себя. Пойми, что если ты этого не сделаешь, то ни у кого не получится. И вот тогда, Жаннетт, действуй без страха и сомнения. Ты сможешь, ты спасёшь Францию. Я, Святой Михаил-Архангел, обещаю это тебе. Смелее – вперёд, Жанна из Лотарингии! Вперёд – за Францию!
Внезапно откуда-то поблизости послышался женский плач. Образ Ланселота, вернее, Святого Михаила-Архангела тотчас растворился в небытии улетающего сна. Жанна проснулась. Плакала женщина – та, которая пришла с Франсуа. Жанна поднялась с постели, собираясь спросить, нельзя ли чем-нибудь помочь, но тотчас всё поняла.
Жена Франсуа плакала оттого, что только что умер её крошечный ребёночек.
Его преосвященство, епископ Бове Пьер Кошон, был буквально завален делами. Работа с Парламентом Нормандии отнимала всё время, а ведь никто не снимал с него обязанности, связанные с церковной службой. Ко всему прочему, господа англичане именно от него, скромного епископа Пьера Кошона, требовали придумать какой-то рецепт против нормандских бандитов, засевших в лесах и нападавших на солдат-островитян денно и нощно. А что может сделать бедный епископ? Кто же виноват, что этим нормандским сквалыгам жалко денег на подати, вызванные войной с мятежниками? Что им не нравится английский акцент новых сеньоров? Что они не желают простить гибель их братьев и сестёр, казнённых ненавистными им годонами?
Единственное, что утешало скромного епископа Кошона: англичане совсем недурно платили ему за услуги – тысячу ливров в год.
В те дни стояла необычайно ласковая для конца декабря погода, и молодёжь Домреми уговорилась собраться вечером поплясать – под звуки волынки инвалида-шотландца, которого превратности войны занесли сюда, на границу Шампани и Лотарингии. Катрин, к которой в последнее время проявлял недвусмысленный интерес Луи-Школяр, была непрочь весело провести вечер, а вот Жанне было не до того. Она несла домой вязанку хвороста, набранного на ближайшей лесной опушке, когда дорогу ей загородил широкоплечий светловолосый красавец Эдмон – самый завидный жених деревни, отец которого едва ли уступал в состоятельности Жаку Дарк:
– Привет, Жаннетт! Ты идёшь со мной
Девушка резко остановилась, отчего вязанка соскользнула с её правого плеча и едва не рассыпалась. Жанна досадливо пожала плечами:
– Вряд ли, Эдмон. У меня дела по дому.
– Что с того? Потом всё сделаешь. Пошли, потанцуем!
– Нет, Эдмон, не настаивай. Извини за прямоту: мне неприятно, что ты ходишь за мной. Ты, конечно, очень привлекателен, ну так найди себе другую девушку.
– Мне не надо другой! Жаннетт, я хочу тебя! Ты самая красивая, самая лучшая! Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж! – И Эдмон схватил Жанну за локоть. Девушка резко дёрнула рукой:
– Эдмон, отпусти! Что это такое?! Я же сказала – нет, не настаивай! Обрати внимание на тех, которые смотрят на тебя с желанием, вздыхают, им ты нравишься. Мне – нет, понятно?
– Жаннетт! Ты не должна со мной так говорить! Ты ведь обещала мне, дала слово!
Жанна удивлённо посмотрела в глаза Эдмону:
– Я обещала? Что?
– Что выйдешь за меня замуж! И твои родители согласны!
Жанна начала сердиться:
– Это неправда, Эдмон. Ничего такого я тебе не обещала. Я сожалею, что мой отец обнадёжил тебя напрасно, но принудить меня выйти замуж он не сможет.
– Как это? Ты пойдёшь против воли родителей? Ты ведь несовершеннолетняя и обязана подчиниться отцу!
– Лучше против воли родителей, чем против веления сердца. Если меня в церкви спросят, хочу ли я за тебя замуж, я отвечу «нет». Ты этого добиваешься? Извини, Эдмон. До свидания.
И, снова взявшись за вязанку, не глядя на своего незадачливого ухажёра, рассерженная Жанна поспешила домой.
Графу Солсбери прочили карьеру Александра Македонского. В самом деле, в нём было нечто такое, что выдавало в нём будущего великого полководца. Великолепное понимание ситуации, холодный расчёт, быстрая реакция на изменение обстановки, железные нервы, способность увлечь солдат за собой – всё, что необходимо командиру для победы.
Этот поход должен был прекратить сопротивление мятежников на юге Франции. Остатки войск дофина Карла будут разгромлены, Орлеан взят, и на этом война окончится. Вернее, окончится эта война. Доблестная английская армия едва ли долго будет сидеть без дела. Пиренейский полуостров, Италия, Швейцария, Германия – мало ли куда обратят свой взор покорители Франции, и для победоносного полководца несомненно найдётся ратное дело.
Солсбери знал от разведчиков-бургундцев, что защитники Орлеана приготовились выдержать атаку его армии. Но – атаку с северного направления. К их большому сюрпризу, англичане были уже не на северном, а на южном берегу Луары. К главным воротам города был направлен лишь небольшой отряд – для отвлечения внимания.
Графа Солсбери отделяла от Орлеана только одна большая крепость – Турель. Она была очень хорошо подготовлена для отражения штурма, и всё же защитников в ней было маловато. Тем не менее, сперва французы держались замечательно. Они вовремя заметили приближающееся войско, и на подступавших к стенам англичан обрушились пушечные ядра, камни, горячая смола. На какой-то момент защитникам показалось, что противник отступает. Однако Солсбери уже приметил, откуда стреляли французские пушки. Перегруппировав свою артиллерию, он велел открыть огонь по крепостным орудиям. Обстрелы крепости продолжались трое суток. Вскоре французы уже не могли отвечать англичанам. Штурм возобновился, и теперь уже некому было обстреливать нападающих. Немногочисленные защитники, сломленные потерями, поспешили отступить по мосту в город, оставив противнику крепость со всеми припасами.