Голос лебедя-трубача
Шрифт:
17. Серена
За десять недель работы в клубе Луи разбогател. Каждый вечер, кроме воскресений, он отправлялся в клуб и играл для посетителей. Работа не приносила ему радости. Большой шумный зал был набит до отказа; люди громко разговаривали, пили и ели, не переставая. Кроме того, ночью большинство птиц предпочитает спать, а не развлекать людей до рассвета. Но Луи был музыкантом, а музыкантам не приходится выбирать, когда им работать — они работают, когда прикажет хозяин.
Каждую субботу Луи получал свой заработок — пятьсот долларов. Мистер
По воскресеньям, если погода была хорошая, по берегам Птичьего пруда собирались толпы народа, и Луи давал концерт, стоя на островке. Для Филадельфии, где по воскресеньям делать особенно нечего, это было целое событие. Луи очень серьезно готовился к этим концёртам. Ими он зарабатывал свое право на свободу, право жить в зоопарке с неподрезанным крылом.
По воскресеньям его игра бывала особенно хороша. Вместо джаза, рока, кантри и вестерна, он исполнял произведения великих композиторов — Людвига ван Бетховена, Вольфганга Амадея Моцарта й Иоганна Себастьяна Баха, которых он слышал в лагере «Кукускус» в записи. Музыку Джорджа Гершвина и Стивена Фостера Луи тоже очень любил. Когда он исполнял «Летние дни» из «Порги и Бесс», [5] у жителей Филадельфии щемило сердце. Его исполнение было столь профессионально, что как-то раз он получил предложение выступить с Филадельфийским симфоническим оркестром в качестве приглашенного солиста.
5
Опера Джорджа Гершвина (1935).
Однажды, за неделю до Рождества, разразилась ужасная буря. Небо потемнело. Зловеще завыл ветер. В домах задребезжали стекла. Двери послетали с петель. Вихрь подхватил старые газеты и конфетные обертки и закружил, словно конфетти. Звери в зоопарке забеспокоились. Из слоновника раздавались тревожные трубные крики слонов. Львы, испуганно рыча, заметались по клеткам. Истошно вопил большой черный какаду. Служители сновали туда-сюда, проверяя, надежно ли заперты окна и двери, выдержат ли они напор ураганного ветра. Сильные шквалы вспенили воды Птичьего пруда, который стал похож на маленький, но грозный океан. Птицы сгрудились на островке, ища укрытия.
Луи решил переждать бурю на воде, с подветренной стороны островка. Он повернулся лицом к ветру и изо всех сил загребал лапами, борясь с волнами. Могущество стихии рождало в нем восторг, и глаза его радостно блестели. Вдруг он заметил в небе что-то белое, падающее вниз из тяжелых туч. Сначала он не мог разглядеть, что это было.
«Может быть, это летающая тарелка?» — думал он.
Но вскоре увидел, что это большая белая птица, из последних сил пытающаяся совладать с ветром, отчаянно бьющая крыльями. Новый шквал подхватил ее, закружил и бросил оземь, и она осталась лежать, распластав крылья, точно мертвая. Луи пристально вглядывался в нее.
«Похоже, это лебедь», — подумал он.
Это и в самом деле был лебедь.
«Похоже, это лебедь-трубач», — подумал он снова.
И это действительно был лебедь-трубач.
«Боже мой, да это Серена! Это она! Она здесь. Наконец-то мои молитвы услышаны!»
Луи был прав. Серена, его возлюбленная, была застигнута жестоким ураганом, который пронес ее через всю Америку и прибил сюда. Когда она завидела внизу Птичий пруд, у нее только и достало сил, что сложить крылья и в полном изнеможении упасть на землю.
Первым желанием Луи было немедленно броситься к ней. Однако он сразу остановил себя, решив, что это было бы ошибкой.
«Нет, сейчас она не в состоянии постичь всю глубину моего чувства, всю силу моей любви. Она едва жива. Я наберусь терпения и дождусь своего часа. Пусть она придет в себя. У меня будет время возобновить наше знакомство и дать ей узнать меня».
Тем вечером из-за плохой погоды Луи на работу не поехал. Всю ночь он не смыкал глаз подле своей возлюбленной, держась, однако, на почтительном расстоянии. К утра ветер утих. Небо очистилось. Вода в пруду успокоилась. Буря унялась. Серена очнулась и пошевелилась. Она все еще была очень слаба. Луи решил, что приближаться пока рано.
«Я подожду, — думал он, — влюбленный должен уметь рисковать. Но риск слишком велик, когда возлюбленная настолько обессилена, что никто и ничто вокруг для нее не существует. Я буду сохранять спокойствие и не стану спешить. Там, на Верхнем Скалистом озере, она отвергла меня, потому что у меня не было голоса, чтобы сказать ей о моей любви; теперь же, благодаря мужеству моего отца, я обрел голос — у меня есть моя труба. Властью музыки я докажу ей свою всепобеждающую любовь и безграничную преданность. Она услышит мой голос. Я открою ей свое чувство на языке, понятном всем, — на языке музыки. Она услышит голос лебедя-трубача, и она будет моей. Во всяком случае, я надеюсь, что будет».
Как правило, если на Птичьем пруду появлялась новая птица, служители докладывали о ней Заведующему птичьим питомником. Заведующий отдавал распоряжение купировать, то есть подрезать ей крыло. Но в тот день служитель, отвечающий за водоплавающих птиц, был болен гриппом и не пришел на работу. Никто не заметил появления нового лебедя-трубача. Серена лежала тихо, не привлекая к себе внимания. Теперь на пруду было пять трубачей: трое давних обитателей зоопарка — Егоза, Хохотунья и Соня, Луи, и теперь еще и Серена, измученная ураганом, но уже начинавшая оживать.
К вечеру Серена наконец смогла подняться. Она огляделась, пощипала водорослей, выкупалась и вышла на берег привести в порядок оперение. Она чувствовала себя значительно лучше. Когда каждое перышко было расправлено и приглажено, она снова стала чудно хороша — статна, величава, изящна и необыкновенно женственна.
Когда Луи увидел, как она прелестна, он весь затрепетал. Ему захотелось подплыть к ней, сказать «ко-хо», спросить, помнит ли она его. Но потом ему в голову пришла лучшая мысль.