Голос лебедя-трубача

Пробираясь по болоту к охотничьему домику, Сэм никак не мог решить, рассказывать или нет папе о том, что он сегодня увидел в лесу.

«Завтра, — думал он, — я снова пойду к лесному озеру, это уж точно. Но только один. А если я все расскажу папе, он обязательно за мной увяжется. Нет, это вовсе ни к чему».

Сэму Биверу было одиннадцать лет; не всякий мальчишка в его возрасте

так силен и вынослив. Черные волосы, темные глаза — совсем индеец, он и ступал, как индеец: бесшумно и словно по ниточке. Со всех сторон густой лес — дикий, нехоженый, — а под ногами вода: идти нелегко. Сэм то и дело доставал из кармана компас и проверял, не сбился ли он с западного направления. Ведь Канада большая страна. Ее леса дремучи и девственны. Заблудишься в сырых чащобах западной Канады — беды не миновать.

Мальчик устало брел по лесу, но ему было радостно: ведь он видел такое чудо. Немногим выпадает удача посмотреть на гнездо лебедя-трубача. А этим весенним днем Сэм нашел такое на затерянном лесном озере. А еще он видел двух великолепных белых птиц с длинными шеями и черными клювами. Они были так царственно-прекрасны, что Сэма охватило неведомое ранее волнение. Птицы, виденные им до сих пор, были куда проще. И гнездо было необыкновенное — большое, целая гора травы и веток. Самка сидела на яйцах; самец неторопливо скользил рядом, охраняя ее.

Когда Сэм, усталый и голодный, добрался до домика, он застал отца за приготовлением обеда: на сковороде жарились две рыбины.

— Куда ты ходил? — спросил мистер Бивер.

— Гулять, — отозвался Сэм. — Милях в полуторастах отсюда я нашел озеро. Мы еще видели его, когда летели сюда, помнишь? Оно совсем маленькое, не то что наше.

— И что ты там видел?

— Ничего особенного. Камыши да осока — почти болото. Вряд ли там водится рыба. Да и дойдешь туда: вокруг сплошная топь.

— Так что же ты там все-таки видел? — не отставал отец.

— Мускусную крысу, — помявшись, ответил Сэм, — и стайку краснокрылых дроздов.

Мистер Бивер поднял взгляд от шипящей на сковороде рыбы.

— Сэм, — сказал он, — я знаю, как ты любишь везде ходить и все смотреть. Но не забывай: здешние леса и чащобы — совсем не то, что у нас дома, в Монтане. Если надумаешь снова отправиться к своему озеру, будь осторожен и смотри не заблудись. Не нравится мне твои прогулки по болоту. Всякое может случиться. Ступишь в трясину — и тебя засосет; кто тебя станет вытаскивать?

— Я буду осторожен, — пообещал Сэм.

Как же он не пойдет к озеру — там же лебеди! И он не из тех, кто может заблудиться в лесу. Умолчав о находке, он почувствовал облегчение, хотя и не был уверен; что поступил правильно. Родителей он никогда не обманывал, но имел одну особенность: кое-что предпочитал скрывать. И еще он любил быть один, особенно в лесу. На папином ранчо в Монтане было здорово. Там была мама — Сэм очень любил ее. Там был замечательный пони Герцог: на нем Сэм объезжал ранчо. А летом собирались отдыхающие, за которыми всегда любопытно наблюдать.

Но больше всего на свете Сэм любил вот такие вылазки с отцом в леса Канады. Миссис Бивер не понимала, как можно жить одним в лесу, и чаще всего оставалась дома. Сэм с отцом садились в машину и ехали в Канаду. В ближайшем после границы городке они нанимали пилота, который доставлял их к привычному месту стоянки на озере. Там они проводили несколько дней — ловили рыбу, бездельничали, бродили по лесу. То есть бездельничал и ловил рыбу мистер Бивер, а по лесу бродил Сэм. Потом Шорти — так звали пилота — возвращался и забирал их назад. Заслышав шум двигателя, Сэм и мистер Бивер выбегали из их дома и махали руками. Шорти мягко сажал самолет на воду и подруливал к пристани.

Здесь, в лесу, для Сэма наставали самые замечательные дни: кругом на много-много миль никаких автомобилей, никаких дорог, ни людей, ни шума, ни тебе школы, ни домашних заданий и никаких проблем, кроме одной: как бы не заблудиться. И, конечно, проблема: кем быть, когда вырастешь. Это проблема всех мальчишек.

В тот вечер, после ужина, Сэм и мистер Бивер сидели на крыльце. Сэм читал книгу про птиц.

— Па, как ты думаешь, мы приедем сюда через месяц? Дней через тридцать пять?

— Пожалуй, — ответил мистер Бивер. — Даже наверняка. А почему именно через тридцать пять дней? Что особенного произойдет через тридцать пять дней?

— Ничего, — спохватился Сэм, — ничего особенного. Я только подумал, как хорошо здесь будет через тридцать пять дней.

— В жизни не слыхал ничего глупее, — удивился мистер Бивер. — Здесь всегда хорошо.

Сэм вошел в дом. Он много читал о птицах и знал, что лебедь высиживает птенцов тридцать пять дней. Он надеялся вернуться на лесное озеро и посмотреть на малышей, когда они вылупятся.

Сэм вел дневник — туда он записывал все, что с ним происходило. Это была простая тетрадка, она всегда лежала рядом с его кроватью. Каждый вечер, ложась спать, Сэм записывал все, что видел, о чем думал. Иногда и картинку рисовал. А заканчивал всегда вопросом, чтобы, засыпая, было о чем размышлять.

Вот, что он записал в тот день:

Сегодня я видел пару лебедей-трубачей на маленьком озере к востоку от нашей стоянки. Самка сидела в гнезде. Там уже было три яйца, но, кажется, она откладывала четвертое. Это самая потрясающая находка в моей жизни. Папе я ничего не сказал. Завтра опять пойду к ним, они такие чудесные! Сегодня я слышал, как лает лиса. Почему, интересно, лиса лает? Потому что она сошла с ума? Или, может быть, она чего-то испугалась? Или проголодалась? А может, она передает сигнал другой лисе? Почему же лиса лает?

Сэм убрал тетрадь и, не раздеваясь, залез в постель. Закрыв глаза, он размышлял, почему же все-таки лиса лает. Скоро он уснул.

Озеро, на которое Сэм набрел тем весенним утром, не знало людей. Всю зиму его заледеневшую гладь покрывал снег, и оно спокойно и безмолвно почивало под белым одеялом. Редкий звук нарушал тишину. Лягушка спала. Спал и бурундук. Лишь иногда прокричит где-нибудь сойка. А то тявкнет среди ночи лиса — резко, визгливо. Казалось, зима никогда не кончится.