Голос сердца. Книга первая
Шрифт:
— Обалдемон, — закончила за него Катарин. На ее спокойном непроницаемом лице не было и намека на какие-либо переживания. Но сердце билось учащенно, мысли бешено скакали, и она с трудом контролировала дыхание.
Улыбнувшись легкой загадочной улыбкой, она взяла Виктора под руку и повела его к двери. Ник с Франческой последовали за ними. «Все происходит удивительно легко. И чересчур быстро, — подумал Ник, ощутив резкий укол тревоги. — Нас ждет какая-то крупная неприятность». Предчувствие беды было настолько острым, что Ник пошатнулся. Они приблизились к лифту. Внутреннее напряжение и чувство дискомфорта усилились. Ник заставил себя внутренне рассмеяться, объясняя свои ощущения излишне богатым воображением. «Все это нелепо», — сказал
20
— Я нисколько не беспокоюсь за отца, с ним все будет хорошо, — сказал Ким, устанавливая чемодан Франчески на полку для багажа. Он посмотрел на сестру сверху вниз и продолжил: — В конце концов, у него есть ангел-хранитель Дорис, которая носится с ним, как с малым ребенком, и ему, заметь, это нравится. Собственно, она, похоже, тоже получает от этого удовольствие. — Ким усмехнулся, и в его глазах заплясали озорные огоньки. — Знаешь, богатство как-то скрашивает жизненные неурядицы.
Франческа тоже засмеялась, несмотря на тревогу за отца.
— Да. Я хорошо понимаю, что ты имеешь в виду. Тебе не кажется, что в их отношениях что-то сдвинулось?
— Кажется. — Ким сел на край противоположного сиденья и начал рыться в карманах замшевой куртки с отделкой из кожи в поисках сигарет. Достав пачку, он прикурил и добавил: — Свадебные колокола вот-вот прозвенят, а? — Он вопросительно поднял бровь.
— Я не уверена, — ответила Франческа. — Оба они обходят эту тему стороной. Но у Дорис глаза блестят очень решительно, и в ее отношении к папе в последнее время проскакивает что-то собственническое. И не только это — она начала интересоваться Лэнгли, чего раньше никогда не было. Вообще я бы не возражала, чтобы папа женился на Дорис. А ты, Ким?
Он покачал головой.
— Нет. Я действительно рад, что их отношения принимают новый оборот. Надеюсь, что они действительно поженятся. Мне кажется, Дорис хорошая тетка и отцу она подходит идеально. Ему нужна женщина живая, веселая, добрая. И очень преданная, добавил бы я. И кроме того, ее чудные денежки, много-много денежек…
— Господи, ты просто чудовище! — воскликнула Франческа. — Я тебе уже говорила, что деньги как раз ни на йоту не повлияют на решение отца. Как тебе могла прийти в голову такая нелепая мысль! — Она бросила на Кима неодобрительный взгляд.
— О, я понимаю! Наш старикан совсем не интересуется ее деньгами, Франки. Но эти милые бумажки не причинят ему никакого вреда. Совсем даже наоборот, уверяю тебя. — Ким выпустил кольцо дыма, сосредоточенно наблюдая за его полетом. — А возвращаясь к состоянию его здоровья, я тебе советую выбросить всякие переживания из головы.
— Постараюсь, — пообещала Франческа, к которой благодаря шуткам Кима возвращалось ее привычное ровное доброжелательное настроение. — Но я не могу избавиться от чувства, что все это произошло по моей вине…
— Глупости! — перебил ее Ким решительным тоном. — Такие вещи происходят по своим законам. Ты-то в чем здесь виновата?
— И все-таки, если бы он не полез на эту лестницу в библиотеке в поисках книги для меня, он бы не упал.
Ким мягко усмехнулся.
— Но-таки он упал, радость моя, и переживать по этому поводу после того, как факт свершился, абсолютно бессмысленно — этим ты ничего не изменишь. — Заметив, что от его реплики мрачное выражение на лице сестры только усугубилось, Ким постарался приободрить ее. — Послушай, дорогая, доктор Фуллер сказал, что с отцом будет все в порядке, если только он неделю или две проведет на постельном режиме. Фуллер дает ему лекарства, снимающие боль. Перелом тазовой кости — штука, конечно, очень неприятная, потому что контролировать срастание очень трудно, но если он будет лежать, все заживет, как на собаке.
— Да, я знаю. Но это должно причинять массу неудобств.
— Думаю, что да. Но, по крайней мере, у отца сейчас, когда с ним так носится Дорис, довольно приличное настроение. И вы с Катарин тоже отлично постарались, чтобы поднять его дух.
— Это все Катарин, я тут абсолютно ни при чем, как ты понимаешь, — заявила Франческа. На ее лице появилось влюбленное выражение, и янтарно-карие с поволокой глаза засияли мягким светом. — Она потрясающая девушка, правда, Ким?
— Лучше всех! Высший класс! — с энтузиазмом поддержал ее брат, и его лицо тоже расплылось в улыбке. — Не забудь передать ей, как я по ней здесь скучаю. Позвони Катарин сразу же, как приедешь. Не забудешь?
— Ну, как я могу забыть? Ты уже раз десять повторил мне это, — засмеялась Франческа. Звуки закрывающихся дверей вагона и свистка кондуктора привлекли ее внимание, и она посмотрела в окно. — Ким, тебе пора уходить. Иначе ты уедешь со мной в Лондон.
— Я бы не возражал, — заметил Ким, мысленно перенесясь к Катарин. Он тяжело вздохнул и скорчил гримасу. — К несчастью, труба зовет — сейчас мое присутствие в Лэнгли более необходимо, чем когда-либо. — Он встал, нагнулся, чтобы поцеловать сестру в щеку и с любовью сжал ее плечо. — Хорошей тебе поездки, Франки, и непременно лечи свою ужасную простуду. — Ким двинулся к двери вагона, но затем обернулся, чтобы окончательно успокоить сестру: — Папа в хороших руках, поэтому успокойся. Помни, я в Лэнгли. Я прослежу, чтобы он строго следовал рекомендациям врача.
— Я знаю. Пока, дорогой.
— Пока. — Он улыбнулся и ловко спрыгнул на платформу, закрыв за собой дверь вагона в тот момент, когда поезд медленно тронулся, оставляя за собой железнодорожную станцию Хэррогейт и устремляясь в долгое путешествие на юг.
Франческа выпрямилась, удобнее устраиваясь в своем уголке и закутываясь в твидовое полупальто цвета вереска. Ее била легкая дрожь, несмотря на теплую одежду — гармонирующую с полупальто тяжелую твидовую юбку и комплект из двух шерстяных кофточек под пальто. На ней был также кашемировый шарф и сапоги. Но в вагоне было зябко — он плохо отапливался. Кроме того, несколькими днями раньше она подхватила простуду, от которой так и не смогла избавиться. Мелли, их старая няня, которая после ухода от дел жила в деревенском домике в Лэнгли, пичкала ее всевозможными народными средствами, но даже эти проверенные методы, многократно опробованные в детстве, не дали результатов. Простуда не отступала — наоборот, Франческе становилось все хуже.
Она открыла сумочку и достала пакетик с леденцами от боли в горле, который Мелли вчера насильно затолкала в ее сумочку, улыбаясь про себя при мыслях о воспитавшей ее доброй старой няне. Леденцы назывались «Друг рыбака» и, как утверждала Мелли, были специально созданы для рыбаков морского рыболовецкого флота, работавших в туман и стужу у берегов Исландии. Их с Кимом насильно пичкали этими леденцами в детстве. Они были ужасно противными, но Мелли пристально следила за тем, чтобы дети их не выплевывали, и, надо сказать, они действительно помогали. Франческа засунула один из них в рот и начала сосать, глядя в окно на пролетавшие мимо пейзажи. Поезд мчался по долине в сторону Лидса. Пустынные черные поля были покрыты легким налетом инея, а окоченевшие неприглядные деревья стояли одинокими грустными часовыми, поднимая свои ветви к пугающе застывшему небу. Весна обещала быть поздней. В природе не ощущалось никаких обычных признаков пробуждения: ни нежной пробивающейся зелени, ни резвящихся ягнят на полях, ни ранних бледно-желтых нарциссов, клонившихся под легким ветерком, хотя уже шла первая неделя марта. Телеграфный столб попал в поле зрения Франчески, нарушив своей инородностью красоту предвесеннего пейзажа. Для нее этот столб был внезапным острым напоминанием о тех проблемах, с которыми ей пришлось столкнуться за последнюю неделю, когда она колесила с Джерри Мэссинхемом и Джинни по Йоркширу, помогая им выбрать место для съемок.