Голос сердца
Шрифт:
Тарна ничего не говорила Кусум о Раджу, но та и сама все понимала. За последнее время Кусум очень переменилась. Раньше, когда речь заходила о школе, она отворачивалась от Тарны и в душе, наверно, сердилась на нее. Во всяком случае, выражение лица ее как бы говорило: «Какое право имеет эта деревенщина похваляться на нашем грязном тротуаре своим благородством и смелостью?» Кусум казалось, что Тарна зазнаётся, но теперь, когда она слышала по ночам сдерживаемые рыдания, ей становилось жаль подругу. Она прижимала голову Тарны к груди, целовала в мокрые щеки и плакала сама.
Смерть Рагхьи
Тарна была несказанно рада. В один из вечеров Кусум поведала ей, что когда-то она любила Чарну. Он работал грузчиком на пристани и жил на тротуаре недалеко от них. Но Чарна отверг любовь Кусум. Он знал, что она ходит к Рагхье. С тех пор Кусум возненавидела всех мужчин.
— Почему Чарна сам боится Рагхью, платит ему деньги за каждую ночь, кланяется ему? Почему мужчины ставят себя выше женщин? Женщины продают свое тело, а мужчины — свое достоинство. Если Чарна был так храбр, почему же он не защитил меня от Рагхьи? Скажи мне, Тарна?
— Никто не может никого спасти! Нужно самой защищать себя, иначе погибнешь. Честь у мужчин совсем не такая, как у женщин. Женщина — мать, поэтому она должна защищать не одну честь, а три, — ответила ей Тарна.
— Три? Это какие же?
— Моя бабушка говорила, что у каждой женщины есть три чести: ее собственная, честь ее мужа и честь ребенка. А мужчина что? Где ему вздумается, там и продает свою единственную честь.
Обе засмеялись. Вдруг они почувствовали, что перед ними кто-то стоит. Это был Чаман.
— Пойдем со мной, Кусум, — поманил он девушку пальцем.
Кусум побледнела, но продолжала сидеть, не двигаясь.
— Вставай! — прорычал Чаман.
Он крикнул так громко, что люди вокруг должны были проснуться, но никто не шелохнулся. Даже отец и мать Кусум, лежавшие совсем рядом с нею, делали вид, что крепко спят.
Кусум растерянно оглянулась по сторонам, хотя знала, что никто не вступится за нее. Ее испуганный взгляд остановился на Тарне, но и та сидела неподвижно, словно окаменев, и лишь переводила взгляд с Кусум на Чамана.
Кусум встала. Тарна пристально посмотрела на нее, но ничего не сказала. Чаман удовлетворенно заулыбался.
— Следуй за мной!
Сделав несколько шагов, он оглянулся. Кусум стояла на своем прежнем месте у столба. Чаман стремительно подошел к девушке и уже замахнулся, чтобы ударить ее, как в воздухе сверкнул нож.
— Попробуй дотронуться до меня! Я тут же перережу себе горло, — предупредила его Кусум.
Чаман грозно уставился на девушку, но в лице ее не было и тени испуга. В ее горящих глазах и решительном тоне было столько непреклонности, что рука его невольно опустилась. Еще несколько мгновений он внимательно смотрел на девушку, все еще державшую нож у своей шеи, потом опустил глаза, ехидно улыбнулся, пробормотал что-то и быстро зашагал прочь.
Теперь Кусум вся дрожала как в лихорадке, нож выпал из ее руки, и она разрыдалась. Тарна обняла ее.
— Ты молодец! Вот видишь! Если женщина решится защищать свою честь, то никакие силы в мире не способны побороть ее.
— Если бы он только дотронулся до меня, — срывающимся от слез и ненависти голосом говорила Кусум, — я перерезала бы себе горло, ничуть не задумываясь. Честное слово!
— Молодец! Ты очень храбрая, Кусум. Теперь этот негодяй никогда не будет приставать к тебе. А откуда у тебя нож?
— Это нож твоего Раджу. Я нашла его в школе, — сквозь слезы улыбнулась Кусум. — Ты никогда не вспоминаешь Раджу, Тарна? Так быстро забыла его? — шутливо, но с укором спросила она. — Я вот ругаю Чарну, но забыть не могу. Как же ты могла так быстро забыть?
— Ничего я не забыла. Это он забыл все, Кусум, — печально проговорила в ответ Тарна.
Это произошло незадолго до праздника в честь Дня независимости. Пятнадцатое августа праздновали не только жители домов, но и бездомные. Правда, они радовались не тому, что после получения Индией независимости бедным стало легче жить, этого не случилось. Они радовались тому, что избавились от рабства. Каков бы ни был человек, даже если он бездомный, кроме плоти, у него есть и душа. И так же, как плоть требует избавления от голода, душа жаждет освобождения от рабства. Человек не может жить одним хлебом, как не может жить только свободой. Хлеб и свобода должны быть вместе. Хлеб, взращенный свободой, и свобода, под сенью которой улыбаются колосья пшеницы.
Жители тротуара привыкли вставать спозаранку, но сегодня и люди в домах проснулись рано. Здания украшены флагами, плакатами; от дома к дому, пересекая улицу, тянутся разноцветные гирлянды бумажных флажков. Трехцветные национальные флажки украшают почти все стены. Дхарм Раджа сегодня было трудно узнать. Одетый во все светлое, он держал в одной руке трехцветный флажок, привязанный к палке вместо черного, который он только что бросил в огонь, в другой — бумажный рупор. Время от времени прикладывая рупор к губам, он созывал ребятишек окрестных улиц. Толпа детей быстро росла. У каждого в руке был либо бумажный рупор, либо трехцветный флажок. Дети сегодня тоже все были одеты в белые чистые платья. Раньше чисты и светлы были лишь их сердца, но накануне Тарна объявила, что они пойдут к набережной принять участие в торжествах, и сама выстирала рубашки многим детям. Теперь они шли длинной цепочкой за Дхарм Раджем, подняв веселый шум.
День был солнечный, ясный. От прибрежного песка исходил запах моря, в порту стояли десятки красивых судов из разных стран мира, сновали моторные катера, экскурсионные лодки, полные гомонящих ребятишек, разодетых женщин и пыжившихся от гордости, как петухи, мужчин. Молодые парни провожали глазами нарядных девушек с шарфами, накинутыми на плечи, настраивали свои портативные приемники. Услышав звуки радио, женщины, как куры, вытягивали шеи и начинали оглядываться по сторонам.
Под музыку оркестров — военного и полицейского — промаршировали солдаты, потом выступил с речью какой-то крупный чиновник. Толстый и довольный, он был как бы живым воплощением всех благ, приобретенных освобожденной родиной.