Голос в ночи. «Вспомни!»
Шрифт:
Мы с доктором Ренаром переглянулись, но я не удержалась и робко возразила:
— Не было у нас никакого пожара в прошлом году.
— Что же, мне изменяет память? — Тетя потерла лоб. — Нет, я прекрасно помню, что пожар случился именно в прошлом году, пятнадцатого апреля. Вы должны помнить, доктор. Вы же прибежали одним из первых. Пламя уже начало охватывать кровлю, Антонио пытался сбить его ветками и чуть не упал с крыши…
Она приводила всё новые и новые подробности, вспоминала такие точные и красочные детали, каких не придумаешь…
Но
Наверное, я смотрела на тетю с ужасом, потому что она вдруг снова пришла в ярость, как и вчера.
— Ты опять притворяешься, будто я все выдумала! — закричала она, так сильно стукнув по столу, что чашки запрыгали. — Хватит изображать меня сумасшедшей! Ты же прекрасно помнишь пожар, сама получила сильные ожоги Посмотри на свою руку: на ней до сих пор остался ужасный шрам от ожога. — Внезапно она цепко схватила меня за левую руку, больно вывернула ее и потянула к доктору. — Вы же сами лечили ее, а шрам от ожога остался, остался на всю жизнь! Этого доказательства не вытравишь, не сотрешь.
Не было никакого пожара и не могло от него остаться следов на моей руке! Но тетя возмущалась так убедительно, что и я пристально уставилась на собственную руку.
Нет, на ней не было никаких шрамов. Но доктор Ренар, делая мне знаки глазами, сказал:
— М-да, похоже на старый ожог. Теперь я, кажется, припоминаю…
Тетя оттолкнула мою руку, швырнула на пол салфетку и, гневно крикнув: «Лживая девчонка!» — выскочила из столовой.
Дверь так хлопнула, что жалобно зазвенели хрустальные подвески старинной люстры.
— Что же это? — простонала я. — Ведь не было никакого пожара, и шрама у меня нет, ну посмотрите… — и залилась слезами.
— Конечно, не было, — сказал доктор Ренар, поглаживая меня по руке.
— А вы поддакиваете.
— Но с ней нельзя спорить, когда она в таком состоянии. Вы должны сдерживаться, дорогая моя, и не противоречить ей…
— Соглашаться с любой глупостью, какую она скажет? Подтверждать каждое ее бредовое видение? И вы считаете, будто таким образом мы ей поможем? Ведь она сходит с ума на наших глазах, доктор, а мы бессильны помочь. Надо же что-то делать!
— Придется все-таки вызвать опытного психиатра, — тяжко вздохнув, ответил Ренар. — Позвоните доктору Жакобу, посоветуйтесь с ним.
— А, что он может! — махнула я рукой, но все-таки пошла в свою комнату, вытерла слезы и набрала номер домашнего телефона Жакоба.
Было успокаивающе-приятно услышать ворчливый голос матушки Мари. Она сразу узнала меня, обрадовалась, смешно закудахтала.
— А доктор дома? — спросила я.
— Дома, милочка, дома. В лаборатории работает.
— Позовите его, пожалуйста. Он мне очень нужен.
— Что, дело плохо? — сочувственно спросила меня старушка. Видно, Жакоб не держал от нее никаких секретов.
— Плохо, — ответила я.
— Сейчас позову, немедленно позову, дорогая.
Через несколько минут в трубке раздался встревоженный голос
— Здравствуйте. Что у вас стряслось?
Я рассказала об ужасной утренней сцене.
— И все? — ответил он с облегчением. — Чего же вы так перепугались? Обыкновенные внушенные так называемые ложные воспоминания. Ничего страшного, завтра ваша тетя будет нормальной. Уж доктор-то Ренар должен разобраться…
— Он считает, что тетю надо непременно показать опытному психиатру. Поэтому он и посоветовал позвонить вам.
— По-моему, такой нужды нет. Удивляюсь, что старый, опытный врач переполошился. Хотя, впрочем, он в шорах: упорно считает, будто у вашей тети психическое заболевание, а голос — лишь навязчивая галлюцинация. Но вы не пугайтесь. Утреннее происшествие подтверждает мою правоту. Ложные воспоминания бывают и у нормальных людей, непроизвольные. Я, например, отчетливо помню, как тонул пароход, на котором я мальчишкой плыл по Леману. На самом деле ничего подобного не было, но я порой готов подтвердить свои воспоминания под присягой, настолько верю в их истинность. А у тети это явно внушенное воспоминание…
— Голосом?
— Несомненно. Я вас очень прошу: проверьте хорошенько, разумеется, незаметно для тетки, нет ли все-таки у нее в спальне каких-нибудь репродукторов. Они могут быть совсем миниатюрными, прятаться в подушке, где-нибудь в изголовье кровати, в ночном столике, даже в лампе.
— Постараюсь, — ответила я, — только это трудно. Тетя в последние дни явно подозревает меня в чём-то, не доверяет мне.
— Вот как? — задумчиво протянул доктор Жакоб. — Что же, логичный ход. Восстановить тетю против вас и тем самым окончательно ее изолировать.
— Вы думаете, это голос внушает ей не верить мне?
— Конечно.
— Боже, и сколько же это будет продолжаться? Сделайте что-нибудь, иначе я рехнусь! Наш дом становится сумасшедшим адом.
— Крепитесь, у нас нет пока прямых улик, — ответил он и, оживившись, добавил: — Да, я навел справки о той женщине…
— О какой женщине?
— О слепой, которая от внушения прозрела. Ее зовут Агнессой Рутен.
— Ну?
— Как я и предполагал, у нее не было органических расстройств зрения. Просто полтора года назад от сильного нервного потрясения возник истерический амвроз. Это вполне излечимо внушением. Жалко, не встретил я ее, прежде чем она попала в лапы этих шарлатанов. Я бы ей помог, и одной атеисткой стало бы больше.
Я слушала его и начинала злиться. Совсем расходились нервы…
— Секта «Внимающих голосам» еще молодая, возникла недавно, уже после смерти вашего дяди. Но раньше Горан промышлял радиэстезией и другим знахарством, слышите? Так что он вполне мог переписываться или даже встречаться с вашим дядей. Они не могут примириться, что он умер прежде, чем удалось выманить у него все деньги, и теперь напали на вашу тетю. И насчет старика Анри вы, кажется, оказались правы. Похоже, он работает с ними: вот откуда у них отличная техника. Будет нелегко разобраться…