Голос

Рекс МИЛЛЕР

ГОЛОС

Здесь, в Далласе, я - Властелин Ночи, голос во тьме, шепот звездной пыли и лунного света, жаркий чарующий ритм босановы.

Заключительные аккорды. Хрустящие осколки джаза. Автоматический световой индикатор отсчитывает пять секунд до окончания очередной композиции. Я жду сигнала включаться. Режиссер выводит мой канал на полную громкость и убавляет музыку. Включается красная лампочка, и последняя нота ложится под мой мягкий голос, мое первое слово, обращенное к пастве "внимающих в благоговении":

– Клайффи Браун. "Весна моей радости".

Руку за ухо. Архаичный стиль. Я улыбаюсь лицу с той стороны звуконепроницаемого стекла. Мой режиссер Маквей жмет на кнопку и гнусавит в динамике нашего внутреннего переговорного устройства:

– Что-то я раньше не слышал об этом парне - Ты не слышал об этом парне, потому что его уже нет. Умер совсем молодым. Но на джазовых дудках он делал такое.., сам Ритчи Валенс рыдал бы, как мальчик.

Я открываю наш маленький холодильник. Треть бутылки уже готова. Да, уважаемые радиослушатели, страшно подумать.., но мы позволяем себе выпивать в эфире. Но вопреки всеобщим представлениям мы, ди-джеи на радио, личности явно психически неустойчивые. Проще сказать, мы законченные параноики. Вечно дрожим, опасаясь облажаться. Балансируем на ненадежном краю. Наши профессиональные качества измеряются не примерным или плохим поведением, а звучанием в эфире и рейтингом наших программ. Пей, кури, обкладывай матом портье в гостинице, если тебе очень хочется.., но ты должен звучать. Полный контроль над вниманием радиослушателей - вот наш знак качества и показатель наивысшего мастерства. Я каждую ночь наливаюсь "Бифитером". Это мой допинг.

– Ты уже начинаешь свистеть на шипящий, приятель, - смеется Маквей. Еще пара-тройка глотков, и я сам начну ставить музычку! Будет шоу Роберта Маквея!

– Ничего, брат, прорвемся, - смеюсь я в ответ. У нас в студии два телефона. Один - открытый для всех желающих, а второй - только для тех, кто знает: подруг, нежных любовниц и прочих примкнувших. На второй линии загорается индикатор вызова. Снимаю трубку.

– Кому-то уже невтерпеж?
– Сегодня я что-то игриво настроен.

– Может, тебе самому невтерпеж.

Это она. Моя богиня.

Мой Голос. Именно так - с большой буквы.

– Как замечательно, что ты звонишь. Мне тебя так не хватало сейчас.

– Как хорошо быть кому-то нужной, - выдыхает она.

Господи, что за голос у этой Патриции., божественный голос.., я, когда его слышу, едва не кончаю.

– Да, пожалуй. Ты можешь пару секунд подождать?

– А что будет, если дождусь?
– шепчет она сквозь пространство. Я готов воткнуть ручку в листы разблюдовки эфира. Сублимация называется.

Я склоняюсь над внутренним переговорным устройством.

– Ты меня не включай, пока я не скажу, - говорю я Маквею.
– Давай сам веселись. Ты хотел порулить, вот и рули. Только не ставь откровенный отстой.

Я вырубаю эфирный канал.

– Сегодня ты в смене с Маквеем, - мурлычет она. Теперь она знает обо мне все. Столько всего было сказано за считанные часы.
– Ты хотя бы немножко скучал по мне?

Господи, ее ГОЛОС... У меня мурашки бегут по коже.

– Да.
– Больше я ничего не могу сказать. Она ТАКОЕ со мной творит.

И, наверное, не только со мной, но и с каждым мужчиной. Она управляет своим голосом, как профессиональный певец, или диктор, или публичный оратор. Она владеет своим голосом.

– Я очень сильно скучал по тебе. Я долго не выдержу. Понимаешь?

– Да, я понимаю.
– Она глухо смеется своим эротичным, влекущим смехом. Мы с ней общаемся по телефону уже не одну неделю, но ни разу не встретились лично Есть одна сложность. Патриция замужем. Ее муж - человек злой и жестокий, очень богатый и очень ревнивый, на несколько лет ее старше. Она говорит, что он держит ее в доме пленницей.

Я знаю, где она живет. Я столько раз проезжал мимо ее роскошного дома, надеясь хотя бы мельком увидеть ее в окне. Я понимаю, что мне до нее - как до неба.., но вы же знаете, как это бывает.

– Мне уже надоели его идиотские подозрения.., и ведет он себя как последний урод, - говорит она в трубку.
– Я не ухожу от него только из-за детей.

– Послушай...
– Я рассеянно чиркаю ручкой по листам разблюдовки.
– Мы когда-нибудь увидимся или как? Давай просто встретимся, безо всяких претензий. Просто скажем "привет", глядя друг другу в глаза.
– Она хочет что-то сказать, но я продолжаю:

– Пожалуйста.., разреши мне приехать к тебе. Буквально на пару минут. Или давай встретимся где-нибудь в городе, выпьем чего-нибудь, поговорим. Я буду скромным и сдержанным. Я не буду к тебе приставать.

Я слышу долгий глубокий вздох на том конце линии.

– Только пообещай мне, что сразу уйдешь. Мы только.., ну, знаешь.., скажем "привет", глядя друг другу в глаза, а потом ты уйдешь. Я тоже очень хочу тебя видеть, только ты пообещай, что никогда не придешь ко мне без приглашения и не будешь звонить сюда и пытаться связаться со мной без предварительной договоренности.

– Да, я обещаю.

– Я понимаю, что это несправедливо. По отношению к тебе. Но ты знаешь мою ситуацию... Я не могу посвящать тебе много времени.

– Это уже мои трудности, хорошо? Все будет так, как ты скажешь. А я просто хочу быть с тобой. На любых условиях. Хорошо?

– Хорошо. Это безумие, правда. Но я так устала уже быть разумной.
– Мы оба молчим и отчаянно дышим в трубку. Потом она продолжает:

– В пятницу вечером он уезжает из города. Но только на пару минут.., хорошо?

– Да, я же тебе обещал.
– Я согласен на все. Джин уже потихонечку ударяет в голову. Джин и кровь, взбудораженная предвкушением.

Я в жизни так не рулил эфир, как в ту ночь. Это был просто шедевр. Эпохальный шедевр.

В течение целого часа я вел программу, как будто это я изобрел радио. Это была моя песня. Песня любви для моей Патриции - для моей богини и госпожи телефонного мира.

***

Время прошло незаметно, дни промчались как будто в тумане, и вот уже пятница. Вечер. Я закончил эфир. Я еду к ней. Не помню, как я туда доехал, но вот я уже на крыльце. Звоню в дверь. Слышу голос в динамике домофона. Вся моя жизнь - это один сплошной разговор с голосами из переговорных устройств.

– Открыто.