Голоса надежды
Шрифт:
В нашей шумной студенческой компании эти двое — Милушкин и Оленина — были ненормально молчаливы. Даже друг с другом.
— Мы должны им завидовать… — вздыхала Танюша Миркина. — Телепатия — наука будущего, а Костя с Машей умеют это уже сейчас.
И хотя мы посмеивались над влюбленными, но такой чистой и преданной любви, как у Милушкина, не нужны были слова.
Бедный маленький Милушкин не сводил глаз со своей прозрачноглазой Джульетты. У Маши не было прекрасных душевных качеств — Милушкин придумал их сам. Его божество было молчаливым — следовательно скромным, задумчивым — а значит, умным и добрым, умело рисовать и, несомненно, не успело еще раскрыть свой большой талант. В стеклянных Машиных глазах Милушкин видел и благородство, и чуткость, и поэтическую грусть. А среди его домашних рисунков
Цветы были живыми и просились в руки, а от портретов Маши веяло холодом.
Рука и глаз художника с беспощадной правдивостью изображали пустой взгляд равнодушных глаз, кукольную улыбку, наигранную кокетливость позы…
Вот только сердце Милушкина не хотело верить чутью художника. И Костя искренне думал, что его неопытная кисть просто бессильна передать внутреннюю красоту Маши.
…Портреты смотрели сквозь Милушкина проз рачными глазами и, казалось, жили какой-то своей, отдельной жизнью. Цветы были забыты.
Впереди было еще два года учебы, но любовь Милушкина вытеснила из него все другое: он вдруг пропадал с занятий, появлялся взъерошенный и растерянный, смотрел как-то неуверенно и в сторону, словно сам боялся этого нахлынувшего на него чувства, больше похожего на сумасшествие, чем на любовь. Он хотел спрятать ее от посторонних глаз, с маниакальным упорством скупого рыцаря.
Мы все чувствовали себя неловко, особенно в одном экстравагантном случае — со шкафом.
У нас в аудитории стоял большой шкаф для наглядных пособий. С заменой мебели пособия перекочевали в новый, а этот темный и угловатый шкафище почему-то остался. Выносить его не торопились, Когда однажды в шкафу зашуршало, Танюша Миркина взвизгнула:
— Мыши!..
А в распахнутом шкафу оказались смущенные Маша и Костя.
Костя смотрел на Машу во все глаза и сжимал ее руку онемевшими от волнения пальцами.
Если бы на месте Милушкина был кто-нибудь другой, не обошлось бы без намеков и шуточек. Но эта смешная, чистая, слишком детская любовь! Нужна ли была она Маше? Женщины с прозрачными глазами не умеют любить… Теперь я это знаю.
После окончания курса Маша Оленина вышла замуж. Мужа, двухметрового спортсмена откровенно забавляла миниатюрная фигурка Маши. Их бурный роман длился не многим более трех месяцев, когда Маша спешно засобиралась в ЗАГС. И хотя женитьба не входила в планы красавца–соблазнителя, родители Маши настояли. Белое платье и так уже было слишком свободного покроя…
Тогда Милушкин совсем исчез из нашего круга. Он перестал ходить на занятия. Кто-то видел его одного в сквере, кто-то хотел окликнуть — но он избегал общения. Ему никто не был нужен.
Приближался день свадьбы. И когда Маша в пышном свадебном уборе вышла из квартиры, ее ждали ЦВЕТЫ. Таня Миркина была там, на свадьбе. Она сама видела это: все стены подъезда были в одуванчиках. Это были самые красивые одуванчики, самые красивые из тех, что когда-нибудь рисовал Милушкин.
Жаль, что пастель так легко осыпается со стен… На следующий день случилось сразу два события: из нашей аудитории вынесли, наконец, старый шкаф, а Милушкин забрал документы из института. Последнему происшествию никто не удивился.
Больше на нашем курсе не было никаких необыкновенных, романтических историй. Оставшиеся до окончания института годы прошли розно и спокойно.
А недавно я встретил своего бывшего однокурсника. Настроение у меня с утра было незажнецкое, и эта встреча меня даже как-то обрадовала. И хотя сплетня — женское «хобби», за недолгие десять минут мы успели перемыть косточки почти всем нашим общим знакомым. Пока мы с ним говорили, мимо нас, прошел, робко поздоровавшись, потрепанного вид-; мужичок с мутными слезящимися глазами. Я почему-то вспомнил любовную историю Кости.
— Слушай, ты Милушкина помнишь? Одуванчика? Что с ним не знаешь?
— Милушкин? Спился. Постой, он проходил мимо нас, здоровался. Да ты не узнал его, что ли?
Мы одновременно оглянулись вслед сгорбленной фигурке уходящего Милушкина.
Больше я его не встречал…
Роман ПЛЮТА
* * *
ОЛЕ
ЗИМА И ОСЕНЬ
* * *