Голоса роман-пьеса
Шрифт:
И по камешку, по кирпичику
растащили весь новый завод.
Радио.Однажды товарищ Киров увидел разбросанные кирпичи и спросил директора: "Как вы думаете, сколько стоит один кирпич?" Директор пожал плечами: "Наверно, одну копейку". — "А если бы здесь копейки валялись, вы бы их подняли?" — спросил Сергей Миронович.
Мария Федоровна.Он хоть и был прораб, но оказался неплохим человеком. Как мы радовались, когда получили комнату! А потом, когда ее разбомбили, только рукой махнули: "Наживем
Я.Почему трижды?
Мы купили ее у антиквара на прорабскую премию. Она была уже склеена в трех местах. Целых вещей тогда вообще не было. Все, что бьется, разбилось. Революция, гражданская война, а потом эта, будь она неладна, кол-лек-ти-ви-за-ция. Никак не выучу это слово.
Александр Лазаревич.Настоящие сибирские пельмени выставляются на мороз. Они замерзают. А потом их едят всю зиму. А то, что мы едим, в пачках, — это не пельмени. Никак не пойму, как можно было испортить самую вкусную пищу. Что они в них кладут?
Ольга Сергеевна.А я стояла за ними в очереди полтора часа!
Александр Лазаревич.Очереди появились в 14-ом году, когда началась война, и с тех пор не исчезали до НЭПа. Пришел НЭП, и очереди исчезли. Нэпманов пересажали, и очереди выползли снова, как из-под земли.
Александра Павловна.Эксплуататоры вздували цены, а советская власть установила дешевые цены на хлеб, чтобы он был всем доступен. Конечно, бывают перебои и очереди, но зато всем доступно. А капиталисты топят пшеницу в море, чтобы удержать высокие цены. А людям в трущобах нечего есть.
Я.Хорошо еще, что я родился здесь, а не в Америке. Питался бы отбросами с помойки.
Мария Федоровна.Ты бы вообще не родился. Мама дворянка, папа еврей. Такие браки до революции были невозможны.
Я.Что такое еврей?
Мария Федоровна.Видишь, какую бабочку я вышила гладью. Это я в Швейцарии научилась, на детском курорте. А потом в лагере эти бабочки мне жизнь спасли от голодной смерти. Начальство заказывало вышивку. Одна пайка — пять бабочек. Пять бабочек — одна пайка. А наперстка не было. Только бы не запачкать вышивку кровью. Ты не еврей, ты Челищев.
Я.А папа?
Мария Федоровна.Федор Сергеевич говорил: "В моем доме антисемитам не место". А когда кто-то произнес слово "жид", он выставил его за порог.
Я.Что такое жид? (Я слышал дразнилку: "жид по веревочке бежит".)
Мария Федоровна.Это грязное ругательство.
Мария Павловна.Я никак не пойму, как могут быть антисемиты в стране со всеобщим образованием.
Кирпотин.Мы
Отец Захария.Главное — Бога не забывай. Остальное все образуется.
Надежда Владимировна.Ты опять брал песок из сахарницы!
Я.Я не брал.
Надежда Владимировна.А это что за сладкая дорожка тянется от кухни к твоей кровати?
Я.Сахарная дорожка бежала, как Млечный Путь. Борясь с голодом, я брал сахар на краешек чайной ложки и, крадучись, шел с этой ложкой к себе. Рука от волнения дрожала. Ложку можно было очень долго обсасывать, и она еще долго казалась сладкой.
Надежда Владимировна.Директором тамбовского театра назначили героя-кавалериста. Он водил нас на демонстрацию, с орденом, в буденовке и с усами. И пел: "Уседлаю я горячего коня".
Доцент Вульфсон.Это только в песне поется: "Встань, казачка молодая, у плетня, напои водой горячего коня". А мы на фронте пели: "Встань, казачка молодая, у плетня, уебу тебя я метра в полтора". Вокруг этого все вращается.
Доцент Безъязычный (по прозвищу "безъяичный").Я бы этому Полевому за его Маресьева яйца отрезал. Он, видите ли, пляшет на двух протезах. Знаете, как болит по ночам отрезанная нога. Ее нет, а она болит. Это называется фантомная боль. И так всю жизнь.
Радио.Передаем передачу "Любимая песня". По вашей просьбе диктуем слова.
Сорвала я цветок полевой,
приколола на кофточку белую.
Ожидаю свиданья с тобой,
только первого шага не сделаю.
Ответ:
Ты сама как цветок полевой,
но не в меру горда ты, красавица.
Я не прочь бы встречаться с тобой,
только гордые очень не нравятся.
Заболотская.Директором роддома назначили выдвиженца-красноармейца. Я ему говорю: "В родильном отделении температура +7, не топят" А он мне: "Ты к кому пришла? Ты что, не видишь, кто перед тобой?" — "Кто?" —"Дилехтур!" — "Вот я и пришла к вам, товарищ дилехтур, чтобы вы истопнику топить приказали!" — "А, это другое дело, приказать я могу. А вообще, Николавна, ты человек дельный, шла бы на курсы хвилософии марксизма". — "Да я в этом не разбираюсь". — "Ничего. Я раньше тоже думал, что хвилософия —это трудно, а теперь всех знаю — и Брехли, и Феебраха".