Голоса с улицы
Шрифт:
– Меня это не интересует, – сказал Хедли. – Я хочу приобрести что-нибудь здесь, в сельскохозяйственном районе.
Денег в банке хватило только на участок. Они вышли из риэлторской конторы, зажав в руке квитанцию о первом взносе, испытывая благоговейный страх и неловкость.
– Что мы будем с ним делать? – спросила Эллен. – Это же просто пустой участок – ничего, кроме бурьяна и старого дуба. Не можем же мы там жить? – Она с тоской взяла мужа
– Смогу, если ты поможешь.
– Когда? – Эллен бешено заторопилась, чтобы не отстать от него, когда он зашагал обратно к машине. – Прямо сейчас?
– Пока нет, – ответил Хедли. – Это не к спеху. Я хочу выяснить, каких видов услуг здесь не хватает… Хочу узнать, в чем нуждается город, – он остановился, озираясь. – Ты видела какие-нибудь признаки завода искусственного льда?
– Завод искусственного льда!
– Я просто прикидываю, – сказал Хедли, открывая дверцу машины. – Как ты думаешь, куда они идут, если хотят починить обувь?
Его изувеченное, изуродованное лицо застыло от предельной серьезности.
– Ты же не умеешь чинить обувь, – мягко напомнила Эллен.
– Решать не мне. Все зависит о того, что им нужно.
– А разве не от того… что нужно тебе? По-моему, это тоже важно, – и она прибавила: – Например, для меня – важно.
– Я должен выяснить, в чем они нуждаются, – убежденно повторил Хедли. – Мы будем изредка сюда наведываться… Можно не спешить. Я поговорю с людьми и выясню. Не будем торопиться.
Эллен завела мотор, и они подождали, прислушиваясь, пока он спокойно заработает. Стюарт сидел с Питом на коленях, положив руки ему на животик. Серьезное выражение никуда не делось. Видимо, оно никуда уже и не денется, став неотъемлемой частью этого лица – той мешанины из поломанных костей и порванных мышц, в которую превратился Стюарт Хедли.
Эллен нежно потянулась и откинула его белокурые волосы за уши. Теплый деревенский ветерок взъерошил их, растрепал, испортил аккуратную прическу, которую Хедли терпеливо укладывал каждое утро. Стюарт улыбнулся от прикосновения ее пальцев.
– Спасибо, – сказал он.
– Можно тебя поцеловать? – с надеждой спросила Эллен.
– Конечно.
Он слегка нагнулся, не отпуская ребенка. Она наклонилась к нему, опершись на одну руку и повернув лицо. Их губы ненадолго соприкоснулись: Хедли был спокоен, открыт, но не проявлял почти никаких эмоций.
Встревожившись, Эллен откинулась
– Ты не очень-то… в смысле, витаешь где-то далеко.
– Нет, я, наоборот, здесь.
И тут она вспомнила то, что обнаружила утром, когда наклонилась к нему в минуту пробуждения. Ужас, который тогда возник, робкий испуг, от которого задрожали его губы, когда она их поцеловала. Теперь этот страх прошел.
– Ты больше не боишься, – удивленно сказала Эллен. – Я сначала не поняла.
– Это прошло, – согласился он. – Наконец-то.
– Ты… – начала она, запинаясь, но говорить было трудно: она боялась ответа. – Ты действительно считаешь, что будешь здесь счастлив? Вдали от города?
Страшный ответ последовал без колебаний:
– Да.
Сокрушаясь, Эллен принялась спорить:
– Здесь же нечем заняться! Тут вообще ничего нет… Это просто унылый провинциальный городок, – со страхом заглянув в его искалеченное лицо, она спросила: – Неужели ты не хочешь большего? Твой талант…
– Неправда, – сказал Хедли. – Здесь можно найти массу занятий.
Она это видела, а он, похоже, не знал или не понимал. Этой страшной стороны Эллен не могла выдержать. Казалось, Хедли не знал, что от него больше ничего не осталось. Никаких мечтаний и неистовой ярости, заставлявшей бешено и безрассудно биться в непробиваемую стеклянную стену этого мира. Он разбился об эту стену, а мир устоял. Но Хедли и об этом не догадался.
– Неужели, – исступленно спросила Эллен, – неужели тут есть что-нибудь для тебя? Тебя это удовлетворит?
Хедли взял ее за руку, обхватив сильными и крепкими пальцами. В их нажиме не было никакой обиды, а лишь абсолютная уверенность. Хедли не таил злобы и никого не винил – ни себя, ни ее, никого и ничего. Он был доволен.
– Никто не виноват, – сказал Хедли. – Подобные вещи, – он усмехнулся, – лишь следствие природного закона. Если положить руку на плиту, обожжешься. А если налететь в темноте на дверь, набьешь под глазом синяк.
Эллен машинально отпустила тормоз, и машина рванула вперед.
Выглянув в окно, Хедли смерил пристальным взглядом пронесшийся мимо гараж-развалюху.
– Целая куча дел, – сказал он, поглощенный своими мыслями, повторяя вслух то, что когда-то вызубрил и что глубоко врезалось в матрицу памяти. – Множество дел, которые нужно переделать.
Сноски