Голоса выжженных земель

Гребенщиков Андрей

Последние слова прозвучали резко и четко, как приказ. Когда-то у старика был хорошо поставленный командирский голос. Вот тебе и божий одуванчик…

Незадачливый правонарушитель мешкать не стал, быстро поднялся на карачки и тут же получил по заднице такого пинка – дядя и Евгений Саныч синхронно, не сговариваясь, от души пробили по выпяченной пятой точке, – что кубарем выкатился из магазина.

– Прекрасный удар, Шура! – сдерживая смех, похвалил дед. – Вы увлекались футболом?

Дядиного ответа Ник не расслышал – в отличие от деда, он сдержать хохота не сумел.

Глава 2

Дядя, племянник и «армани»

Когда

Евгений Александрович ушел, дядя мгновенно переменился в лице. Ник ожидал заслуженной выволочки за то, что оставил магазин без присмотра, но, вопреки опасениям, суровая кара его миновала. Похоже, дядюшке было не до мелких провинностей племянника.

– Что с тобой?

Мрачный, погрузившийся в раздумья, дядя ответил не сразу. Он некоторое время собирался с мыслями и, наконец, выдавил из себя:

– Я встретил мертвого человека.

– Что?!

– Случайно увидел в толпе того, кто умер давным-давно. И очень далеко отсюда, – дядя говорил медленно, словно через силу выталкивая слова из горла. – Я почувствовал чей-то пристальный взгляд, обернулся… Он был далеко, но я сразу узнал его. Не поверил глазам, пошел за ним, пытаясь догнать…

– И? – Ник не выдержал очередной затянувшейся паузы.

– Не догнал, тот словно растворился.

– Может, обознался? Или показалось?

– Нет и нет.

– Дядя, я не понимаю…

– Я, Никита, понимаю не больше твоего. И меня это беспокоит.

Ник наморщил лоб, почесал в затылке – ритуал не помог, никаких дельных мыслей в голове не родилось.

– Это какой-то плохой человек? Вы враждовали с ним… ну, раньше?

– Совсем нет, отличный был мужик. Можно сказать, героический, кучу народу спас от верной смерти. Только себя не сберег, и семью свою тоже. Убили его. Чуть ли не на моих глазах. Ни за что… несправедливо убили.

– Ты расскажешь?

Дядя поднял взгляд на племянника, нехороший взгляд – тяжелый. Несколько долгих секунд смотрел в упор, не отрываясь. Явно колебался, стоит ли посвящать единственного родственника в тайны прошлого, о котором Ник не знал ровным счетом ничего. Все расспросы о родителях, детстве, о том, как они оказались на этой станции, пресекались на корню. «Не помню», «не приставай», «нечего старье ворошить» – всегда «не», «не», «не»… Не получилось и на этот раз. Дядя с заметным усилием согнал с лица озабоченность, заставил себя улыбнуться:

– Пропустим по кружечке? Проставляюсь за опоздание, – и, не дожидаясь ответа, отправился к сейфу, где хранились две початых бутылки раритетного алкоголя – коньяк и виски. Баснословная ценность, которую собиратель старины мог себе изредка позволить.

С алкоголем дядя познакомил Ника в день его совершеннолетия, которое в новом мире наступало в шестнадцать лет. Коварный змей-искуситель угостил юношу настоящим коньяком, и хитрость подействовала – пока сверстники напивались дерьмовой сивухой, бормотухой и прочей самогонкой, Ник, вкусивший незабываемого, истинного вкуса, ничего другого (ну, почти) пить уже не мог. Потому считался на станции практически трезвенником – а ты попробуй найди в баре что-нибудь довоенное! А если и найдешь, то последние штаны отдашь за крошечную, наполненную лишь до половины рюмочку. И помоги тебе бог не нарваться на подделку…

Дядя надолго застрял у сейфа, выбирая, чем порадовать себя и юного родственничка. Его указательный палец перемещался от бутылки к бутылке, при этом ритмично, по-дирижерски, покачиваясь. В такт неслышимой считалке – догадался Ник,

знал он за дядюшкой такую странность. Палец, наконец, застыл у коньяка, но волевым, слегка мошенническим решением все же переметнулся к виски. «Когда фортуна совершает неверный выбор, можно ей слегка и помочь».

– У тебя, кажется, сегодня бл…ая пятница? – Дядя протянул бокал племяннику, они звонко чокнулись и пригубили по чуть-чуть, растягивая удовольствие. Каждый глоток в денежном эквиваленте значительно превышал недельную зарплату Ника. – Заждались, наверное, страшные подземные мадемуазели своего ненаглядного принца?

Юноша вспыхнул:

– Дя, ну сколько можно? У тебя почему-то «романтические субботы» и «прекрасные внеземные гурии», а у меня и пятницы шлюхины (Ник осмотрительно избегал употреблять ненормативную лексику при старшем родственнике – тот злоупотреблял ею сам, но племяннику не прощал), и мадемуазели страшные!

– Да ладно, Никитос, не кипятись. Наши с тобой гурии подозрительно похожи на гарпий – тела все больше куриные, а рожи – крокодилии, – дядя страдальчески вздохнул. – Тебе-то по фигу, ты других никогда и не видел, а меня тоска по настоящим довоенным красоткам ой как мучает!

– Неужели все так плохо?

– Гораздо хуже, чем думаешь. Пожалуй, отобью у тебя Ольгу. Чего пригожая девка пропадает, с балбесом малолетним лучшие годы прожигает… Ей нужен опытный мужчина, понимающий толк в красоте и..

– Дядя!

– Шучу, шучу. Только клювом не щелкай, не один я такой на станции ценитель упругих ценностей… Все, молчу, не нервничай, вырастет женилка, сам поймешь.

Ник старательно делал вид, что привычные подколы задевают его. Разговоры об Ольге заходили у них частенько, но всегда с неизменным результатом – один советовал взяться за ум, другой неизменно все пропускал мимо ушей. Однако сегодня спор отвлек дядю от мрачных мыслей о мертвом человеке, и Ник был искренне этому рад.

– Ну, я побежал? Завтра выйду к обеду?

– Погоди, шустрила. Костюм надень.

– Неееет! Ну, дя! Ненавижу его, он неудобный.

– Цыц! Приказы вышестоящих не обсуждаются. А джентльмен даже на бл… пардон, на романтических пятничных вечерах, должен выглядеть, как джентльмен. Надевай!

Ник безошибочно научился понимать, когда сопротивление бесполезно. Пришлось позорно, без боя, капитулировать. В подсобке магазина он скинул с себя «рабочую» одежду (по меркам Метро она считалась более чем приличной, чуть ли не выходной) и с тоской заглянул в стенной шкаф с настоящей выходной одеждой. Здесь висело несколько дядиных костюмов в прозрачных чехлах: строгий черный – траурный, темно-серый, в темную же полосу – деловой, для переговоров, синий, с металлическим отливом – праздничный, для «выхода в свет». Что ни говори, а дядюшка был чертовски богат. До неприличия.

У Ника костюм был один, серый, на все случаи в жизни. Случаев, если честно, насчитывалось немного – деловые встречи, куда старший родственник стал брать его лишь недавно, до этого считая слишком мелким и безответственным, да еженедельные пятничные… хмм… калядки, пусть будет так.

Выглядел костюм шикарно и хозяина своего облагораживал до полной неузнаваемости. Нет, конечно, Ник выглядел представительно и без помощи бронебойных средств от кутюр и даже в заношенных джинсах весьма нравился девушкам, однако костюм делал его воистину неотразимым. Совершенно неотразимым – дамы буквально таяли на глазах. Говорите, женщины любят ушами? Ну-ну…