Голоса выжженных земель
Шрифт:
Пришла очередь Нику усиленно тереть переносицу, чесать затылок и совершать иные задумчивые действия. Спорить с приговором бесполезно, начстанции заботится о его безопасности, это не наказание – одна видимость. Но… Это «но» в голове никак не желало складываться в единую и четкую мысль.
– Есть один. С конфискацией сложности, я волыну в переходе посеял, – первая серьезная ложь за весь вечер. Удачно дебютировавший «Стриж» ждал своего хозяина в сокровенном туннельном схроне. «Всяко еще пригодится!»
Тяжелый взгляд из-под кустистых бровей не обещал Нику ничего доброго:
– Насчет оружия я хотел поговорить отдельно. Слишком много вокруг него вранья накопилось.
Окончание
«Дядя оружием не занимался» – Никита упрямо опровергал чудовищный тезис, но с каждым новым доводом сомнения становились все сильней. Один магазин не мог приносить бабла в таком гигантском объеме, это раз. Откуда брался дефицитный товар, который местные сталкеры никогда с поверхности не приносили (например, алкоголь и парфюмы)? Это два. Что за частые и длительные командировки непонятно куда и почему оттуда дядя всегда возвращался с пустыми руками? Это два с половиной. Полновесное три же – что за поток посетителей следовал за этими командировками, когда неизвестные покупатели брали все подряд по совершенно баснословным ценам? Непоколебимое и неопровержимое четыре – «Никита, твой дядя занимался торговлей оружием с молчаливого согласия руководства Донской, и меня в том числе, станция буквально озолотилась на этом бизнесе, и теперь нужно, чтоб бизнес не пропал, если ты знаешь его связи…»
Обескураженный юноша пожаловался на слабость после ранения и отпросился домой. Никаких связей он не знал, да он понятия не имел ни о чем таком! Как дядя все эти годы мог скрывать от него подобное, зачем врал? Оружие не наркотики, ничего особо позорного, а то, что торговля под запретом, так Ник сам сегодня без лишних колебаний записался в прожженные правонарушители. Обиднее всего, что дядя не доверил ему важную тайну, не ввел в дело. Разве б он не справился, неужели не смог бы принести пользу? Продавец в магазинчике старинного хлама – это все, на что он способен?
Терзался Никита недолго, во-первых, быстро нашел оправдание любимому родственнику – тот просто ждал, пока племянник достаточно подрастет, чтобы влиться в опасный семейный бизнес, а во-вторых, у входа в лавку Ника ожидал посетитель. Евгений Александрович, отставной следователь на пенсии.
– Неважно выглядите, молодой человек, – печально-укоризненными голосом старичок подтвердил очевидное.
Ник развел руками:
– Чувствую себя примерно так же, как и выгляжу.
– Тогда разговоры подождут до завтра. – Евгений Александрович протянул юноше небольшой матерчатый мешочек. – Я, как и обещал, осмотрел место убийства, кое-что нашел. Посмотрите на свежую голову, а завтра вечером обсудим.
Никита с благодарностью принял «находку». С еще большей благодарностью он попрощался с деликатным стариком – сил для обстоятельной беседы действительно не оставалось.
Едва переступив порог магазина, он понял, что ни до какой квартиры сегодня не доберется. Доползти бы до подсобки и завалиться на…
Незаконченная мысль обернулась стремительным провалом в недра бессознательного. Момент перехода Ник пропустил, мгновенно погрузившись в глубокий и размеренный сон, почти без сновидений. К нему не приходили мертвые гопники, требуя сатисфакции, не всматривался в закрытые глаза бдительный леспарковый таможенник, не угрожала страшной местью шлюха из общепита, даже конкурент-карлик не обличал его за недостойное поведение в отношении полуросликов – Никита ждал кошмаров, но нечто или некто, отвечающий за ночные ужасы, сжалился над несчастным юношей и оградил его от мучений.
Только дядя в лихой «чегеварке»
Утро первого дня заключения началось с неожиданного визита Галины Николаевны.
– Незваный врач лучше… – задумчиво пыхнув Нику в лицо сигаретой, она несколько секунд промучилась с окончанием поговорки, наконец, заключила. – Лучше всех! – Галина Николаевна прошла в магазин, крутя во все стороны головой, может, от любопытства, а может, подыскивая место для медицинских манипуляций. – Буйло сказал, что ты нынче из дома невыходной? Придется осмотры проводить по месту жительства. Как самочувствие, гражданин арестованный?
Никита поморщился – обращение вышло совсем уж казенным и неприятным:
– Бок ноет, но в целом, вроде, ничего.
– Температура есть? – еще не получив ответа, врачиха приложила руку к его лбу. – Похоже, нет. Хорошо. Теперь рану показывай.
Осмотр места недавнего кровавого происшествия никакой негативной динамики не выявил, Галина сменила повязку и с чувством выполненного долга распрощалась с «сидячим» пациентом. Ник было последовал за уходящей врачихой, намереваясь позавтракать в станционной столовой, но на выходе из магазина ему попался недружелюбный мордоворот в форме донского дозорного. На лице мордоворота («экий каламбур!») застыло выражение сурового, пуленепробиваемого «не положено». Тупой, исполнительный Вадик Стоценко, идеальный надзиратель. К сожалению… Значит, приговор уже вступил в силу. Быстро же работает товарищ Буйно…
– Вадик, мне выйти надо.
– Приказано не пущать.
– Я есть хочу.
– Пересменка через четыре часа, тогда харчи принесут.
– Но есть-то я хочу сейчас.
– Не положено.
Дождавшись сигнальной фразы и поняв полную бесперспективность дальнейшего сопротивления, Ник позорно ретировался на рабочее место. Там, преисполнившись голодной злости, он решительно приступил к «допросу» дядиного гроссбуха: бухгалтерия должна была ответить на мучавший вопрос – приносил ли магазин ту гору денег, что с удовольствием тратили оба владельца – и стар, и млад, или Буйно не грешил против истины и лавка – лишь красочная витрина для сомнительных дел? Однако и на этом поприще потерпел фиаско – через пару часов натужного пыхтения над записями он окончательно запутался в хитросплетениях бухгалтерского учета и, в конце концов, сдался. Точные науки ему сегодня не давались (на счет «сегодня» Ник отчаянно льстил себе – обозначенные науки не выказывали к нему благосклонности и в прочие дни). Не найдя маломальской работы по магазину (инвентаризация и аудит откладывались на неопределенный срок, прочая деятельность требовала технических умений и навыков, отсутствовавших у Ника, как класс), он погрузился в тяжелую меланхолию, плавно перешедшую в мрачную беспросветную рефлексию.
Ник вспоминал события прошедших дней. Смерть дяди он старательно выводил за некие дозволенные границы, старался не думать о ней. Иногда это получалось, иногда нет… Однако рано или поздно любая мысль, совершив оборот вокруг неведомой оси, обязательно возвращалась к гибели единственного родного человека.
Сначала Ольга, потом дядя… заказ на диктофон, сумасшедший Лесопарк с придурочным карликом, шлюхой-наводчицей, нервотрепкой на таможне, стрельбой в туннеле. И в качестве прощального подарка – перо в бок. Родная Донская счастья не прибавила: домашний арест, мутные новости о торговле оружием и ожидание кровавой мести от сородичей свежепреставившегося Даги. Не слишком ли много всего на одну бедную, совсем молодую голову? Что еще паршивого готовит день грядущий?