Голова королевы. Том 2
Шрифт:
— Да, да! — оживленно воскликнул Бэрлей. — Это действительно — самый верный путь.
Валингэм с благодарной улыбкой поклонился ему и вышел.
Вернувшись домой, он послал за Пельдрамом.
Лорд-президент «Звездной палаты», Бэрлей и Лейстер приняли Пельдрама после его возвращения в Лондон достаточно прохладно, но он все-таки убедился, что они не питают к нему дурных чувств. Бэрлей даже добился для него полного прощения королевы. Между прочим, Елизавета помянула убитого Кингтона — человека, который сделал так много для ее безопасности, лишь одной фразой:
— Жаль! Это был полезный человек.
Только один Валингэм не захотел встретиться с Пельдрамом, а просто выслал ему с лакеем патент на новую должность.
Такое отношение насторожило шотландца. И теперь, когда ему передали приказание государственного секретаря немедленно явиться, Пельдрам не мог отделаться от чувства некоторого беспокойства. Тем не менее он поспешил одеться и отправиться по вызову, сознавая, что от этого свидания, быть может, зависит вся его будущность.
Когда он вошел в кабинет Валингэма, тот с ног до головы окинул его пытливым взглядом. Поклонившись, Пельдрам ждал, пока с ним заговорят.
— Знаете ли вы, — начал государственный секретарь, — кто и что вы в сущности такое?
— Кажется, знаю, — ответил Пельдрам. — Я — орудие в ваших руках, вещь, которой пользуются, пока она нужна, и которую выбросят вон, когда в ней отпадет необходимость.
— Подобный ответ избавляет вас от нагоняя, — улыбаясь, ответил Валингэм. — Вы, очевидно, нашли, что из Кингтона я уже извлек всю возможную пользу?
— Да, милорд.
— И думаете, что можете заменить мне его?
— Вполне, милорд!
— Вы слишком много берете на себя. Кингтон отличался умом, храбростью и знанием обстоятельств момента.
— Я, разумеется, не могу знать многое так, как знал он, но я тоже храбр и неглуп. Кроме того, я — верный слуга, что никак нельзя сказать про Кингтона.
— В этом отношении я не могу пожаловаться на него.
— Возможно, ведь его подлость хорошо оплачивалась на вашей службе!
Валингэм закусил губы и отвернулся от Пельдрама.
— Может быть, и так, — произнес он после паузы. — Ну-с, посмотрим, как вы замените его. Правда, я не рассчитываю, что нам в ближайшем будущем снова предстоят такие истории, как в последнее время, но необходимо позаботиться о том, чтобы они не могли повториться. Не знакомы ли вы с секретарями Марии Стюарт?
— Я знаю их только по именам, не более.
— Ну да это неважно. Вы должны втереться к ним в доверие и постараться напугать их возможностью следствия и суда.
— Слушаю-с, милорд.
— При этом вы должны вселить в них надежду, что имеется возможность вылезть сухими из воды.
— А какова эта возможность?
— Если они дадут показания против их прежней госпожи.
— Я настрою их как следует!
— В настоящий момент они находятся здесь, во дворце; вы отправите их в Тауэр, это поможет вам поближе сойтись с ними, так как в Тауэре они останутся под вашим специальным надзором.
— Великолепно, милорд!
Валингэм отпустил Пельдрама, и тот немедленно принялся за исполнение возложенного на него поручения. Было ли оно ему по душе — неизвестно, но к Марии Стюарт он никогда не чувствовал особенной симпатии, поэтому ему не приходилось употреблять насилие над собой, чтобы выполнить все, что от него требовалось.
Кэрлей и Ноэ были допрошены сейчас же после ареста, но не признали справедливости возведенного на них обвинения, а относительно того, что касалось Марии Стюарт, отговорились полнейшим неведением.
Их беспокойство отчасти улеглось, когда из Тауэра их переправили в дом Валингэма, но вскоре перед ними явились новые заботы, Будучи изолированы от всех, не имея ни малейшего представления о том, что делалось в то время на свете, они терзались неизвестностью, которая была для них тем тяжелее, что совесть их была нечиста. Их арест не отличался особенной строгостью, и условия жизни были неплохи. Но лакеи Валингэма отличались полнейшей непроницаемостью, и арестованным не удавалось выпытать у них ни единого слова. Тем не менее оба подозревали, что происходит что-то очень важное, в чем им уготована определенная роль.
В таком состоянии духа секретарей и застал Пельдрам, когда вошел к ним и резким тоном заявил, что их снова переводят в Тауэр, а на приготовления дают два часа. После этого заявления он ушел, чтобы позаботиться о конной страже, которая должна была конвоировать арестантов, а испуганные секретари Марии приготовились к самому худшему.
Когда Пельдрам явился снова, он застал их в страшно угнетенном состоянии духа и решил притвориться, будто тронут их судьбой.
— Только носов не вешать, друзья! — сказал он. — Если бы с вами хотели поступить, как с остальными заговорщиками, ваша песенка уже давно была бы спета!
— Чья песенка? — испуганно спросил Кэрлей.
— Черт возьми! Да вы ничего не знаете? — удивился Пельдрам.
— Мы изолированы от всего света, — ответил Ноэ. — Пожалуйста, расскажите, что произошло!
— Да, если дело обстоит так, то я сам ничего не знаю, — ответил Пельдрам.
— О, пожалуйста, расскажите! — взмолился Ноэ. — Вы не можете представить, как мучит нас эта неизвестность!
— Ну что же, в конце концов это ничему повредить не может! — согласился Пельдрам. — Так слушайте: все сообщество заговорщиков казнено, за исключением вас и тех, которые успели сбежать.