Голова королевы. Том 2
Шрифт:
— Тебе нечего объявлять, плут! — крикнул Линдсей. — Держи свой язык за зубами, пока он не наделал тебе беды!
Линдсей тотчас же взял эти документы и в сопровождении Мелвила вышел из комнаты. Так как Мария не выразила намерения говорить с секретарем, он тоже удалился.
Несколько минут Мария сидела неподвижно, как бы окаменев, а затем разразилась слезами, упала на колени, молитвенно сложила руки и возвела глаза к небу, как бы в молитве ища последнего утешения и надежды. Ее молитва была прервана шорохом, свидетельствовавшим, что она не одна в комнате. Мария оглянулась. У дверей стоял молодой человек в костюме пажа, смуглые черты
Эта фигура напомнила королеве что-то знакомое, вглядевшись же повнимательнее, Мария вскочила и поспешила навстречу вошедшему.
— Филли! — обрадовалась она. — Неужели это ты, Филли? Ты принесла мне избавление?
Паж молча указал рукой на свой рот, быстро подошел к столу и положил бумагу, затем повернулся и направился к двери.
— Останься! — воскликнула Мария. — Мне нужно поговорить с тобой. Ушла!…
Королева быстро прочитала записку — и новое жизнерадостное чувство пронизало все ее существо.
Глава двадцать девятая
БЕГСТВО
«Ваше величество! Я сожалею о неудачной попытке бегства, но готовится новая, более надежными средствами. Рядом с Вами находятся лица, которые обеспечат успех. Близ Дэмбертона стоит войско, готовое к выступлению. Уничтожьте эту записку и сообщайте нам обо всем через подателя сего письма, который будет появляться у Вас в свое время».
Подписи не было, но Мария не сомневалась, что эти строчки были написаны Георгом Дугласом. Но каким образом встретился он с Филли? Как Филли вообще попала сюда? Нет ли здесь Сэррея?
Ход мыслей Марии был прерван приближением чьих-то шагов. Это был старик Дуглас. Он вошел без доклада. Мария едва успела спрятать письмо и застыла в ожидании того, что скажет ей тюремщик.
— Ваше величество, — сказал лорд, осматривая комнату, — я уполномочен разрешать и запрещать вам прогулки. Поэтому вы каждый раз должны обращаться ко мне за разрешением, я же позабочусь и о соответствующем штате провожатых.
Мария вспылила, хотела резко ответить, но вовремя опомнилась и сделала лорду знак удалиться. Дуглас поклонился и вышел.
Приближенные дамы королевы, слышавшие в соседней комнате все, что происходило между нею и лордами, предполагали застать свою госпожу удрученной и несчастной, но, к их удивлению, Мария казалась спокойной, даже до известной степени веселой.
В таком настроении королева пребывала и во все последующие дни. Несмотря даже на тревожные вести, доходившие до узницы, настроение ее не менялось и душа была преисполнена надежд на лучшее будущее.
Шотландия была тем временем свидетельницей двух совершенно противоположных зрелищ, из которых одно — драма, а другое можно было назвать водевилем.
Что касается первого зрелища, то это было лишь продолжение той трагедии, в которой главную роль сыграли Блэкеддер и его сообщники. Тайный совет лордов вошел во вкус смертных казней. Между прочими были подвергнуты пытке и казнены Гай Талли и Генбурн Болтон. Восходя на эшафот, Болтон предостерегал народ никогда не соглашаться быть орудием великих людей в их политических деяниях. Резким контрастом казням было награждение более высокопоставленных соучастников убийства графа Дарнлея. Их не осмелились коснуться. Так Гэнтли остался в Тайном совете, Эрджил получил звание шерифа города Эдинбурга, Летингтон — шерифа Лотиана, а Мортон — адмирала Шотландии.
Вторым зрелищем было коронование нового короля в городе Стирлинге.
Как только добились отречения Марии Стюарт, Тайный совет лордов назначил коронование ее сына на 29 июня 1567 года и пригласил к этому дню в Стирлинг всех, кто должен был принести присягу королю. Лордов «союза», образовавшегося для освобождения Марии, приглашали через особых послов, отправленных к ним в Дэмбертон. Однако эти лорды не только отклонили приглашение, но выразили протест против коронования Иакова.
Сын Марии, Иаков, был возведен на шотландский престол, когда ему было всего тринадцать месяцев от роду. Граф Марр нес его в церковь на руках. Лорд Этол следовал за ним с короной, Мортон нес скипетр, а Глансер — оружие. Регентом был назначен граф Мюррей. На границе его встречало посольство из четырехсот дворян. Он направлялся в столицу как истинный властелин, граждане встречали его с энтузиазмом.
Роль Мюррея в судьбе его сводной сестры была далеко не благовидной. Живя во Франции в качестве беглеца, он громко возмущался тем, что происходило в Шотландии. Появившись в Лондоне, хотел вначале вступиться за Марию, но потом переменил свои намерения. При всем том он вел себя в Эдинбурге так, как будто очень неохотно принимал на себя звание регента, и объявил, что согласится на это лишь в том случае, если убедится, что Мария добровольно отказалась от короны, а с этой целью считает необходимым личную встречу с ней. Такое поведение с его стороны объяснялось, по-видимому, не желанием участвовать в мятеже, а воспользоваться лишь плодами переворота. В сопровождении Мортона, Этола и Линдсея Мюррей отправился в Лохлевин 15 августа.
Известие о прибытии брата было неожиданностью для Марии, но обрадовало ее. Она надеялась на его благорасположение.
Мюррей попросил у Марии аудиенции. Она тотчас же согласилась и, когда он вошел к ней в сопровождении лордов, поспешила к нему навстречу.
— Мой добрый Вильям, — сказала она, — как я рада видеть тебя здесь!…
Мюррей остановил сестру холодным, строгим взглядом и сухо произнес:
— А я не могу порадоваться, видя вас, тем более, что из-за вашего присутствия моя мать должна была удалиться из своего дома.
— Милорд, — сказала она с достоинством, — ваша мать сама прогнала себя. Никто не может мне поставить в укор, что я тяготилась ее несносной злобой, ведь я не была ей подвластна.
— Однако было бы лучше, если бы вы руководствовались указаниями такой опытной, хотя и строгой женщины. Вообще ваше поведение мало соответствует вашему нынешнему положению, прежде всего требуется скромность по отношению к тем лицам, которые призваны распоряжаться вашей судьбой.
— Что вам угодно от меня, милорд? — резко спросила Мария.