Голова Путешественника
Шрифт:
– От Джанет? Но, друг мой…
– Вы знали, что десять лет назад ваша жена организовала мнимое самоубийство Ситона?
– Суперинтендант! Как вы смеете говорить такие вещи?!– воскликнула миссис Ситон.
– И что в связи с этим ей может быть предъявлено очень серьезное обвинение в преступном сговоре? И что поэтому Освальд как единственный живой свидетель представлял для нее большую опасность?
Джанет Ситон величественно встала со своего места.
– Суперинтендант, прошу вас объясниться. Это чудовищное обвинение!
– Боюсь, что
Миссис Ситон села так же внезапно, как и встала; лицо ее превратилось в каменную маску, она уставилась неподвижным взглядом в стену перед собой. Роберт разглядывал свои сложенные на коленях руки, его маленькое тело, казалось, стало еще меньше. Суперинтендант снова повернулся к нему.
– Вы утверждаете, что ничего не знали, даже не подозревали о мнимом самоубийстве брата? До этого момента вы понятия не имели, что ваша жена устроила все таким образом, чтобы прибрать к своим и вашим рукам все его состояние? И что для этого она использовала дело Мары Торренс – то есть, по сути, шантажировала Освальда?
– Я не могу ответить на этот вопрос. – Поэт выглядел очень маленьким и совершенно разбитым.
– Вам и не нужно отвечать, – вмешался Найджел. – Ответ содержится в первой же фразе письма к Освальду: «Это для меня огромный сюрприз». Если мистер Ситон знал правду об исчезновении брата, какой смысл был ему притворяться, когда Освальд появился вновь? Что там заподозрил мистер Ситон позже, это уже другой вопрос.
Блаунт повел мощными плечами.
– В таком случае вернемся к вашему письму. Оно было написано в ответ на послание от Освальда. Вы сохранили его письмо?
– Нет, я его уничтожил.
– Вот как? Но вы можете вспомнить точно, о чем он писал?
Только не слово в слово. Он писал, что находится в Бристоле, сообщал адрес и имя, на которое ему можно писать. Спрашивал, что я по этому поводу думаю.
– Он… э… угрожал вам как-нибудь?
– Нет. Если только не считать угрозой эту последнюю фразу. Вот и все.
– Ничего о мнимом самоубийстве?
– Ни слова.
– Подразумевалось, что вы, может быть, знаете правду? Или нет?
– Не представляю, что там могло подразумеваться. Письмишко было коротенькое, всего несколько строк.
Блаунт сгорбился в своем кресле.
– Теперь очень важный вопрос, мистер Ситон. Мог ли кто-нибудь еще знать, что вы пригласили вашего брата приехать? К примеру, не могло ли случиться, что вы оставили свой ответ на столе или еще где-нибудь, перед тем как отправить?
– Нет. Я ответил ему в тот же день, когда получил его письмо. Впрочем, все равно в мой кабинет не заходит никто, кроме Финни – и, конечно же, Джанет. – Роберт усмехнулся. – Это у нас святая святых, в самом строгом смысле слова.
– Вы сами опустили письмо в почтовый ящик?
– Да.
– Могу я задать один вопрос? –
– Да, а что? Конечно, шариковой.
– Но вы не воспользовались своей обычной бумагой, с адресом и гербом?
– Нет. – Роберт смотрел на Найджела так, будто хотел сказать: «Надеюсь, хоть вы меня поймете». – Я… это было бы очень бестактно – подчеркивать, что я занимаю его место, живу в его доме…
– Думаю, такие тонкости – пустая трата сил, когда речь идет о человеке вроде Освальда Ситона, – сухо заметил Блаунт. – Но все равно. Продумав все с такой тщательностью, подготовив его тайный приезд, ночью, когда весь дом улегся спать, вы вдруг решаете все-таки не ждать его здесь. Вместо этого вы отправляетесь на прогулку. Как вы можете объяснить такую перемену плана?
– Я передумал в самую последнюю минуту, решил, что лучше встретить его на дороге. Мне как-то в голову не пришло, что он пойдет коротким путем.
– Понятно. И когда вы его все-таки встретили, вернувшись домой…
– Нет-нет, не встретил. Не нужно меня подлавливать, суперинтендант, спокойно заметил Роберт Ситон.
– Готовы ли вы поклясться в суде под присягой, что вы так и не встретили своего брата в ту ночь? – с величественным видом вопросил Блаунт.
Найджел обратил внимание на то, что Джанет Ситон сидит плотно закрыв глаза, прижавшись головой к спинке стула, как на Страшном суде.
Роберт Ситон, с его мальчишеским, невинным, как у херувима, лицом, спокойно смотрел на Блаунта.
– Да, я готов поклясться под присягой в суде, что я ни разу не видел моего брата Освальда живым с того дня, десять лет назад, когда он исчез.
– Но вы видели его мертвым, а? – быстро спросил Блаунт.
– Мне пришлось… м-м-м… взглянуть на тело, вы это знаете. И я присутствовал, когда ваш человек нашел голову.
Блаунт позволил тишине растечься по всей комнате, как бывает с длинной, расползающейся на глазах вечерней тенью. Джанет, грузная, как мертвое тело, сидела, все так же закрыв глаза. Оживленно потирая руки, поэт поглядел сначала на Блаунта, потом на сержанта Бауэра, который сидел с карандашом наготове.
– Очень хорошо, – устало сказал наконец Блаунт. – Итак, вы вернулись с прогулки. Вы знали, что ваш брат вот-вот появится. И все же вы дважды за полчаса выходили во двор вместе с миссис Ситон, хотя Освальд мог появиться в любую минуту. Как это сочетается с вашим желанием держать его приезд в секрете?
– Правильно, все как-то глупо сложилось. Но Джанет в ту ночь очень нервничала, даже не ложилась спать – вы знаете, была гроза. Так что пришлось мне рисковать, что Освальд наткнется на нас, как только войдет во двор. Но я рассчитывал, что, увидев Джанет, он постарается спрятаться; вот зачем я захватил «летучую мышь», это было бы что-то вроде сигнала опасности. Так было в первый раз. А во второй, когда мы пошли искать Финни, я уже решил, что что-то помешало Освальду приехать: было уже очень поздно.