Голова Путешественника
Шрифт:
– …что некому будет тебе готовить? Да, трудно тебе придется.
– Меня от тебя тошнит! Можешь ты хоть раз в жизни подумать не только о себе и этом головорезе, с которым ты связалась?
Улыбнувшись собственным мыслям, Мара промолчала.
– Роберт закончил поэму, моя дорогая, – сказал Найджел.
Лицо девушки просветлело, почти преобразилось.
– Вы читали ее? – с живостью спросила девушка. – Впрочем, я уверена, она восхитительная. Так оно и должно было быть. Боже, как я рада! – Она вздохнула и вытянулась на стуле. – Да, это стоило того! Как же я счастлива! Мне все равно, что теперь будет. Я заплатила свой долг, правда, Найджел?
– О
– Писать стихи? С чего бы это?
– Совершать убийства! Впрочем, и стихи писать тоже.
– Отец! Ты с ума сошел! Что ты имеешь в виду? – Мара стояла над ним со сжатыми в кулаки руками.
Словно испугавшись собственных слов, которые вырвались у него под влиянием бешеной зависти, Реннел отвел от нее глаза и ничего не ответил.
– Послушайте, мистер Торренс, – вмешался Блаунт. – Ваш долг сообщить полиции все, что вы…
– Да не знает он ничего! – закричала Мара. – Не верьте ни одному его слову!..
– Придержи язык, соплячка! – На какой-то момент суперинтендант вышел из себя. – Стрейнджуэйз, уведите ее отсюда. Хватит с меня, сил больше нет, как она мне надоела.
Мара позволила Найджелу увести себя наверх, в ее комнату; там она бросилась на кровать и разрыдалась.
– Это неправда! Неправда! Он всегда ненавидел Роберта. О Боже, я…
– Послушайте меня, Мара, – твердо произнес Найджел. – Возьмите себя в руки! Вы должны мне ответить на один вопрос. О том, что вы видели в ту ночь.
И Найджел задал ей этот вопрос.
Мара удивленно раскрыла глаза; она была настолько поражена, что на какой-то момент застыла на месте.
– Да, – непослушными губами прошептала она наконец. – Это вполне могло быть. Но…
– Вот и все, что я хочу знать. Нет, не спрашивайте меня ни о чем. Расскажите лучше про свои приключения. Думаю, это было отчаянное предприятие. Или просто веселое?
– Я на все пойду ради Роберта.
Рассказ Мары был краток. Вернувшись на моторке в Ферри-Лейси после разговора с Найджелом, она посчитала, что было бы несправедливо скрыть их беседу от Реннела. Чуть позже она слышала, как отец позвонил суперинтенданту Блаунту и сказал, что хочет сделать заявление. Теперь, когда Реннел понял, что полиция уже знает об истории Мары и Освальда и о том, что Освальд в ту ночь заходил в амбар, Мара опасалась, что он будет пытаться свалить вину еще на кого-нибудь. Тогда-то они с Лайонелом придумали, что он скажет Блаунту, а потом решили воспользоваться этим случаем, чтобы переключить внимание полиции на Лайонела. Ни тот, ни другая, как, возможно, слишком настойчиво подчеркивала Мара, никогда и в мыслях не допускали, что Роберт может быть преступником. Но они понимали, что в отношении него существуют серьезные подозрения. И Лайонелу пришло в голову, что если бы он смог хотя бы на какое-то время отвлечь внимание полицейских на себя, они перестали бы беспокоить отца, который таким образом получил бы возможность в более или менее спокойной обстановке закончить, ни на что не отвлекаясь, свою поэму.
Мара теперь понимала, что эта идея была наивной, а план – совершенно детским. Как бы там ни было, но Лайонел подбил ее принять участие в его осуществлении, тем более что долго уговаривать не пришлось: их вновь обретенная любовь превращала все, что они делали вместе, в захватывающую и невинную игру. Мара предпочла бы следовать
Лайонел витал в облаках, он пребывал в эйфории и совершенно не задумывался о том, какие последствия может повлечь за собой эта затея для Мары, для него самого и для Пола.
Но Мара была девушкой более рассудительной. Придя на ферму, она сочинила для Пола Уиллингхэма трогательную историю: якобы отец угрожал избить ее, узнав, что она собирается выйти за Лайонела, и она, боясь, что он запрет ее в амбаре, убежала от него и умоляет Пола спрятать ее до тех пор, пока Лайонел не приедет за пей с разрешением на брак. Поверил ли Пол Уиллингхэм в эту романтическую брехню или только притворился – было неважно: так или иначе она позволяла ему прикинуться невинной овцой, если полиция обнаружит присутствие Мары на ферме. Вышло так, что Пола не было на ферме, когда туда заехал инспектор Гейтс с расспросами о мисс Торренс, а приходящая работница, живущая в деревне, ни сном ни духом не ведала о Маре, так как комната для гостей днем запиралась, и потому абсолютно искренне заверила Гейтса, что девушку не видела.
Выслушав рассказ Мары, Найджел спустился вниз. Блаунт собирался уезжать и попросил Найджела проводить его до Хинтон-Лейси. Сержанта Бауэра оставили присматривать за обитателями Плаш-Мидоу. По дороге суперинтендант был крайне неразговорчив. Они остановились у телефона-автомата, и Блаунт несколько минут с кем-то разговаривал. Наконец они остались одни в комнате Блаунта в «Лейси-Армз».
– Ну, как дела? – спросил Найджел.
– Я попросил Гейтса сменить Бауэра, и как можно скорее. Он сообщит газетчикам, что полиция намерена в ближайшее время произвести арест.
– Да ведь вы же не можете арестовать Роберта Ситона на основании тех улик, которыми располагаете! У вас ведь почти ничего нет.
Блаунт задумчиво посмотрел на друга.
– Насколько мы знаем, пока у него самый сильный мотив – этого, надеюсь, вы не будете отрицать?
У Роберта был самый сильный мотив убить Освальда, – медленно проговорил Найджел, – но у него был еще более сильный мотив не убивать его.
– Ох, я уже слишком стар, чтобы разгадывать эти ваши парадоксы, сказал, помолчав, Блаунт, поскольку Найджел, по-видимому, не собирался развивать свою мысль. – Я так думаю, что юный Ситон даст о себе знать, как только прочитает в завтрашних газетах о готовящемся аресте.
– Он примчится, как ошпаренный. Вот что он сделает.
– Гм. М-м. М-да.
В тоне, каким Блаунт произнес эти звуки, было нечто такое, что заставило Найджела посмотреть на него с подозрением.
– Когда вы начинаете изъясняться на своем ужасном туземном жаргоне, я всегда знаю, что вы что-то скрываете. Давайте, выкладывайте!
– М-м. Ну, возможно, мы задержим юного Лайонела. Это уже что-то, разве не так? Гейтс собирается раскинуть вокруг Плаш-Мидоу целую сеть и расставить повсюду силки.