Голова в кустах
Шрифт:
Типичная жертва лгунов любого пошиба. Я сообразила, что накручиваю себя против незнакомого парня, и постаралась остыть. Взрослые люди, без меня обойдутся в своих правдах-не правдах.
Виктор Николаевич Измайлов во мне не нуждался, что было гораздо хуже. Во всяком случае, он не ждал моего звонка на службе, как условились. Я отправилась к нему. Квартира имела необитаемый вид. Не найди я в ней окурков и грязных рубашек, решила бы, что полковник ночует в управлении. Уборка много времени не потребовала, но готовке я отдалась яростно и в итоге подзадержалась. Потом наскоро стерла у себя на третьем этаже нетронутый слой пыли,
В кабинете Вик при Балкове и Юрьеве сообщил мне, что моя способность напарываться на проходимцев его утомила. Инцидент в подъезде произошел черт знает с кем. К соседке бабульке «спецы» выезжали, но сутками раньше. Просто у нее в уме – мешанина из прошлого и настоящего. Зачем я понадобилась подставным ментам, по-прежнему оставалось тайной.
– Повтори-ка, детка, как ты очутилась на полу в наручниках, – поиздевался Измайлов.
Я повторила. Сказала, что аспирантами молодые люди тоже не являются. Троица гадала, в какую грязь им опять предстояло вляпаться. А я до рези в глазах всматривалась в валяющийся на столе под локтем Юрьева предмет. Наконец Борис заметил, спросил неласково:
– Очередная шиза, Полина? Практикуешься в передвижении записных книжек взглядом? Надо с пустых спичечных коробков начинать.
– Боря, я уже кое-что смыслю в чудесах. У этой книжечки синеватые страницы, к обложке сзади крепится на шнуре закладка, она же золоченый карандаш, одной из последних заметок, вероятно, стал номер «Фольксвагена». Владелец – близорукий толстяк с обкусанными ногтями, курящий «Беломор». Угадала?
В освещении ничего не изменилось, но зрачки у лейтенанта Юрьева резко сузились. Такой нервной реакции я не ожидала. Хотела пожелать ему здоровья, но он недобро усмехнулся:
– Пара уточнений. Здесь нет номеров машин, только стихи влюбленного сентиментального увальня. Оценивать не берусь, протоколы иссушили. И еще, Полина, владелец не курит, он курил «Беломор». До вчерашнего дня.
– А вчера распробовал «Мальборо»?
– Вчера его зарезали в подворотне.
– Елки, он и после Нового года Наташку не встретит, – пробормотала я.
– Какую Наташку?
– Которая сейчас пингвина пасет.
– Полина, – вмешался Измайлов, – прекрати.
Но я продолжала. Взахлеб говорила о том, как несправедлива действительность. Стоял под фонарем поэт, и бесплотные кисти Музы лежали у него на плечах…
– А Муза кого пасет? – спросил Сергей Балков.
– Она, Сережа, символ вдохновения, – растолковала я. Юрьев фыркнул.
– У меня тетку звали Муза Валентиновна, – не смутился Балков. И зачем-то добавил:
– Двоюродную.
Я перешла к конкретному изложению.
Кто знает, может, у него в родне были Фемиды Павловны или Фатумы Ивановичи? Не сводить же гибель парня к анекдоту. Сыщики вцепились в меня, как голодные в горбушку. «Почему решила, что студент записывал номер машины? Не преувеличение ли, что больше десятка гостей наблюдали с балкона и из окон?» Я поднатужилась до головокружения. Вот «Фольксваген», вот металлолом в виде иномарки. Трофимова бьет каблуком асфальт возле чужого багажника и ядовито вопрошает: «Некуда больше было приткнуться?»
– На весь двор горел единственный фонарь, – сказала я. – Стоило «Фольксвагену» Трофимовой тронуться с места… Хотя сзади у автомобилей тоже есть какие-то подсветки… Нет, с номером я перемудрила.
– В том-то и загвоздка, что не перемудрила, – заговорил полковник. – Убитый мальчик, Слава, держал в общежитии своего рода сейф. Целлофановый пакет, приклеенный скотчем к днищу кровати. В пакете мы нашла сведения о Трофимовых, которые не дают в справочных.
В основном мура, но последним изысканием Славы был тот самый номер на вырванном из книжки со стихами листе.
Парнишка к обществу Леши и его друзей не принадлежал, информацию собирал по крупицам, беспорядочно, всю подряд.
– Шантажист! – осенило меня. – Леша посетовал, что я его раздражаю.
Варвара вступилась и объяснила торопливую сдачу угла пустым кошельком.
Трофимов заявил: «У меня есть деньги».
А если Слава собирался поразить его осведомленностью и пригрозил рассекречиванием чего-нибудь перед родителями?
К примеру – связи не просто с малоимущей Красновой, но наркоманкой Красновой? И не наркоман ли Леша?
– Понесло, – махнул рукой Борис Юрьев. – Сложные предложения, невнятная дикция. И все у нее наркоманы.
– Не это главное, – вставил Сергей Балков. – Собирался пригрозить или пригрозил? Трофимов, между прочим, исчез.
Дальнейшее называется сварой. Юрьев обвинял Балкова в плясках под мою дудку и требовал не безумных домыслов, а фактов. Балков кричал, что два убийства, ДТП, пропажа человека, и все – в течение двух с половиной недель – не бред.
Измайлов безмолвствовал. Я жестами показывала ему, дескать, пора отчаливать. Полковник саданул кулаком по столу и рыкнул:
– Тихо, сумасшедшие. Каковы планы на сегодня, Поля?
– Варвара приведет Виталия Кропотова. Я призвана охранять ее целомудрие.
– Ступай, охранница, – тоскливо произнес Вик. – Прошу, осторожней.
Если смерти взаимосвязаны, то на кон поставлено нечто дорогостоящее. И техника устранения разнообразна – шприц, заточка… Нас будто заставляют поверить в свору маньяков. Не пытайся хитрить, ничего не выведывай, только слушай.
Наверное, ему стало бы спокойнее, признайся я в полном нежелании выведывать и вынюхивать – вплоть до потери обоняния. Но это не было правдой.
Я рвалась в убогую дыру, потому что ненавижу хладнокровных убийц. Потому что им необходимо препятствовать, иначе распоясаются окончательно.
Виталий Кропотов был славным: большие зеленые глаза в пушистых ресницах, чудные конопушки на прямом коротком носу, хорошо очерченные губы, мускулистая фигура. Хрупкая, с острыми чертами лица и бледной тонкой кожей, Варвара производила впечатление снизошедшей до простачка искушенной представительницы высшего света. Вероятно, потому, что смотрела прямо и мало улыбалась. А Виталик ничего не мог поделать с прекрасным настроением: его рот часто растягивался до ушей, и взгляд вольно блуждал по сторонам, иногда благоговейно останавливаясь на любимой девушке.