Головнин. Дважды плененный
Шрифт:
— Будем ждать случая, — сумрачно сказал командир, — авось под берегом какая лодка на якоре окажется.
Встречалась лодка и под берегом, но около нее сновали рыбаки, а рядом виднелись крыши домов…
Второго мая день был ясный, решили передохнуть, обсушиться. Расположились на склоне горы, в лощине, разожгли костер.
— Нам съестные припасы надобны, а без силы их не заполучить, ваше благородие, — проговорил Шкаев.
— Что ты мыслишь? — глухо спросил Головнин.
— Пару лодчонок прихватить да выбраться куда-либо, переждать.
— Верно кумекаешь, — усмехнулся Головнин и кивнул в сторону моря — верст двадцать отсюда островки есть безымянные, безлюдные. Там морская тварь, рыба, ракушки, водоросли есть. Спытаем туда пробраться, а там и другая лодка на море подвернется.
— На худой конец, Василь Михалыч, можно и на малых лодках пробраться к северу вдоль берега, — начал Хлебников и вдруг испуганно пригнулся.
За спиной товарищей на склоне горы стояла японка и кому-то кричала, размахивая платком в сторону костра…
Через несколько минут со всех сторон послышались крики. Головнин с Макаровым успели укрыться в кустах. На их глазах несколько десятков вооруженных до зубов солдат во главе с офицером на лошади окружили и связали Хлебникова и трех матросов. Японцы оглядывались по сторонам, искали еще двух беглецов.
Сжимая в руках деревянное копье с привязанным долотом, Головнин покосился на Макарова. Всю неделю они прошагали с ним в связке. Случалось, что Макаров на спине тащил командира, у которого опухло колено. Привыкли они и к немудреному общению.
— Што делать-то станем, ваше благородие? — пригиная голову и укладывая рядом древко с привязаным ножом, тихо спросил Макаров.
— Отсидимся до ночи, проберемся к берегу. На двоихто лодку сыщем, переберемся на остров.
— Худо, парусов-то у нас нет, да и чайник с огнивом у костра оставили, — тоскливо проговорил Макаров.
Четыре японца с саблями и копьями спустились в лощину и двинулись прямо к кустарнику. Наверху с собаками цепочкой окружали весь овраг.
Головнин расправил плечи, изготовился броситься на приближающихся солдат. И тут Макаров не выдержал, всхлипывая, зашептал:
— Не надобно, ваше благородие, японцев губить. Ежели мы их порешим, не токмо нас, но и товарищей наших растерзают. А как вы им поясните, что по вашему приказу все делалось, то и помилуют нас.
«Черт-те что, а ведь, пожалуй, Спиридон прав, весь грех на мне лежит». Командир швырнул копье в траву и шагнул навстречу японцам…
Когда солдаты вязали ему руки, кинул последний взгляд на океан. «Теперь одна надежда на „Диану“, где-то она…»
Тайный советник Иван Пестель так и не дождался денег из Петербурга и, уступая настойчивым просьбам Рикорда, на свой риск отправил «Диану» к берегам Японии.
Из донесения Сибирского генерал-губернатора Министру военных морских сил: «… не получив доселе от г-на министра финансов денег, ассигнованных на экспедицию, экспедиция сия не могла уже за тем отправиться в настоящем году, а должна быть отложена оная до будущего году. По сим причинам, так же с одной стороны потому, чтобы шлюп „Диану“ не оставить на все нынешнее лето в Охотске без всякого употребления и через то не сделать напрасными и бесполезными труды и издержки на приготовление оного к настоящей экспедиции, а с другой, по крайней мере исполнить высочайше порученное оному дело, т. е. описание южных Курильских островов и берегов Татарии, чего в минувшую кампанию по приключившемуся с ними У японских берегов нещастию не успел он выполнить, принужденным я нашелся дать предписание — отправить шлюп „Диану“ к Курильским островам хоть для выполнения сей цели и при сем уже толико удобном случае заехать к острову Кунашири с тем, что естли не будет случая к освобождению наших пленных, то бы узнать о их участи, между тем предварить и японцев, сколь невинно подвергся плену флота капитан-лейтенант Головнин с своею командою и что в следующем году имеет быть послана для сего особая экспедиция в Нангасаки. Для командования шлюпом и причисленным к нему транспортом „Зотик“ назначен капитан-лейтенант Рикорд, начальствовавший первым из сих судов после г-на Головнина».
Донесение из Иркутска ушло в те самые дни, когда далеко на западе через Неман еще переправлялась почти полумиллионная армия Наполеона. Французский император, не дожидаясь конца переправы, без каких-либо препятствий достиг Вильны и задержался здесь, томимый лаврами будущих побед в его первой «азиатской» войне. Он уже видел себя властелином России.
Русская армия с первых дней похода французов скрылась за горизонтом, избегая стычек с неприятелем. Среди отходящих на восток русских войск вместе с гренадерами лейб-гвардии Литовского полка вышагивал и сын Сибирского губернатора, прапорщик Павел Пестель. Через три месяца за Бородино его наградят золотой шпагой «За храбрость»…
Покидая Иркутск, Рикорд сообщил, что на зиму он укроется в Петропавловске:
— В Охотске весьма неудобное место стоянки, шлюп то и дело на мель во время отлива притыкается.
Иркутский губернатор Трескин, в чьем ведении находилась Камчатка, обрадовался:
— Возьмете на себя, Петр Иванович, временно труд по правлению в Петропавловском, ныне там начальника нет. — Провожая Рикорда, губернатор напомнил: — В пути до Японии не забудьте перевести мое послание на японский язык. Я предупредил об этом Леонзаймо…
В конце августа залив Измены огласили нестройные орудийные выстрелы. Стреляли береговые батареи. Новому начальнику Кунашира Отахи-Коеки было не по себе. В бухте появились два русских корабля. Заложив руки за спину, Отахи-Коеки семенил вдоль крепостного вала, не отводя взгляда от бухты. «Эти русские определенно пришли разведать о пленниках. И зачем они им нужны? Разве мало у русских других людей?» Отахи-Коеки злорадно ухмыльнулся. Он хорошо помнил всех пленных, строго содержал их в тюрьме в Хоккайдо и теперь получил повышение по службе.
Весной на Кунашире был переполох. Из Мацмая прибыл гонец, сообщил, что русские бежали из тюрьмы, губернатор приказал искать беглецов, но теперь они в надежных клетках в Мацмае. Никуда не убегут…
Два русских судна не спеша развернулись против ветра, подобрали паруса и отдали якоря. Почему два? Вместе с «Дианой» в залив пришел десятипушечный бриг «Зотик» под командой мичмана Никандра Филатова. Миницкий на свой страх и риск распорядился компанейским судном. Надо же выручать друзей…
Выстрелы из крепости не смутили Рикорда. Посоветовавшись с Филатовым, он на следующий день послал на берег одного из шести японских рыбаков, которых подобрали на Камчатке.