Головокружительный роман

Торп Кей

— Я передала ему слова Элини, — призналась она. — Честно говоря, я не ожидала, что он тут же отправится делать предложение, но, если они любят друг друга, что в этом плохого?

— Плохо то, что Дион не может жениться. У него нет собственных средств — только то, что дает ему мать.

— А может, подыскать ему какую-нибудь должность в компании? — предположила Челси.

Никос натянуто улыбнулся.

— Компания, как ты выражаешься, не берет пассажиров. Дион никогда не проявлял интереса ни к какой работе. Он предпочитает наслаждаться

жизнью.

— Но он должен понять, что так не может больше продолжаться. Теперь, когда он решил жениться…

— Следует учитывать не только желание Диона. У Танассиса Верикиу имеется на примете более подходящий претендент на руку дочери.

Челси слабо запротестовала.

— А чувства девушки в расчет принимаются?

— Элини позволяет чувствам управлять собой. Хороший брак основывается на более важных соображениях.

— Любовь играет хоть какую-то роль?

— Не обязательно.

Челси не сводила глаз с бокала, который держала в руках.

— Если любви нет совсем, брак не может быть счастливым.

— Ты считаешь любовь непременным условием для наслаждения плотскими утехами?

Сердце у нее дрогнуло.

— В браке — да, — поспешно сказала она. — Иначе он становится лишь обязанностью, которую следует выполнять для продолжения рода.

— Значит, ты никогда не вышла бы замуж за мужчину, которого бы не любила?

Синие глаза поднялись, словно притягиваемые магнитом к темным глазам, хранившим загадочное выражение. Если бы я хоть на миг могла понять, каковы его истинные мысли и чувства, с горечью подумала Челси. Если бы только посмела дать себе волю высказать, что на самом деле чувствую, и гори все ясным огнем!

— Да, не могла бы, — только и сказала она.

— Даже если бы пришлось прожить жизнь в одиночестве, потому что не встретился тот, кого бы ты полюбила до такой степени?

— Даже тогда. — Пауза была краткой, желание высказаться — непреодолимым. — Ты как-то признался, что если бы надумал снова жениться, то выбрал бы невесту сам. Значит, в первый раз тебя принудили к тому, что ты считаешь долгом Элини.

— Это другое дело.

— Ничего подобного! — Челси не собиралась отступать. — Если ты действительно считал, что любовь играет незначительную роль, ты бы женился на Флорине. Во всех прочих отношениях она самая подходящая кандидатура.

Бокал Никоса оставался нетронутым. Он разглядывал Челси с непроницаемым выражением лица.

— Ты сомневаешься, что я любил мать Димитриса?

— А ты любил? — с вызовом спросила она.

На мгновенье казалось сомнительным, что Никос вообще ответит, но, помолчав, он пожал плечами.

— К сожалению, нет. Она была очень красива, но красота лишь часть того, что притягивает мужчину к женщине.

— А она любила тебя?

— Я не спрашивал. Любила или нет, она была образцовой женой.

Челси тихо добавила:

— И она подарила тебе Димитриса.

— Да. — Темные глаза потеплели. — За сына я всегда буду ей благодарен, как и тебе за то, что спасла ему жизнь. — Он сменил тон. — Хватит воспоминаний. И о Дионе тоже хватит говорить.

Излишнюю настойчивость проявлять нехорошо, но Челси чувствовала, что должна хотя бы попытаться.

— Отец Элини прислушался бы к тебе, если бы ты замолвил словечко за кузена?

Никос пожал плечами.

— Даже если бы я захотел вмешаться, я не имею влияния на Верикиу. — Он предостерегающе покачал головой, когда она снова открыла рот. — Тема исчерпана.

Синие глаза сверкнули.

— Это приказ?

— Утверждение. — В его глазах появился ответный блеск. — Дион должен сам к нему обратиться.

Безнадежное дело, подумала Челси, обуздав желание продолжить спор. Никакие уговоры не помогут, пустая трата времени и сил. Ни она сама, ни Дион не способны сделать разумный выбор. В этом смысле они два сапога пара.

Никос отобрал у нее бокал, поставил на столик, потом взял ее за плечи, понуждая встать. С добродушной усмешкой вгляделся в ее напряженное лицо.

— Тебе трудно подчинить свою волю моей?

— Воля тут ни при чем, — возразила она. — Равно как и то обстоятельство, что ты мужчина, а я женщина. Я лишь гость в твоей стране и не вправе оспаривать ваши обычаи, даже если считаю их устаревшими.

Никос наклонил голову.

— Твое мнение принято во внимание.

— Не обращайся со мной так снисходительно! — возмутилась она, не в силах больше сдерживаться. — Как будто у меня вообще нет права голоса.

— Конечно, нет. Как ты сама только что отметила, здесь ты не имеешь никаких прав, потому что не являешься гражданкой Греции, — последовал невозмутимый ответ. — Сам не знаю, почему я позволяю тебе такие вольности.

— Позволяешь?! Ах ты… — Она замолчала, заметив веселые искорки в его глазах, и рассмеялась. — Ты меня дразнишь! — упрекнула она.

— Мне нравится тебя сердить. В гневе ты великолепна.

Он коснулся губами ее губ так легко, что она едва почувствовала их прикосновение; его руки скользнули вверх по ее предплечьям, не давая ей шевельнуться. Да она и не собиралась сопротивляться, наоборот — готова была растаять в его объятиях.

Однако Никос то, что начал, тут же и прервал, отстранив ее от себя с уже знакомой решительностью.

— Остальное оставим на потом, — заявил он. — Сначала надо пообедать.

Меньше всего Челси хотелось есть. Она подозревала, что и ему тоже, но, если он хочет доказать, что способен ждать, она тоже сможет.

Во время трапезы недостатка в темах для беседы не было. Челси поддерживала разговор, запретив себе думать о том, что должно было произойти. Она расспрашивала его о работе, очарованная рассказами об управлении компанией такого масштаба.

— У нас в Англии о тебе так мало знают, — неосторожно заметила она в какой-то момент. — То есть о твоей личной жизни.