Головорез
Шрифт:
– Другой возможный вариант, – сказал Чандлер, – заключается в том, что использовалась 4500-мм оптика. Мы используем её для наблюдений – с поразительными результатами. Наблюдая за подозреваемым в телефонной будке на расстоянии в одну милю, мы можем прочесть номер, который он набирает. С помощью оптики мы записываем на видео его разговор, так что позднее чтецы по губам могут рассказать нам, что он сказал.
– Ещё одна возможность связана с его работой. Кто-то, кто сам узнал код или передал его сообщнику.
– Кто-нибудь из судей? – сказал Каттер.
– А
– Если здесь замешан судья, зачем убивать в кабинете?
– Потому что он хотел, чтобы что-то было похищено со стола Максвелла и выглядело при этом так, будто это работа кого-то извне.
– Если эти убийства связаны между собой, – сказала Тэйт, – то самая очевидная связь между ними – это Зодиак. Но если связь с Зодиаком кажущаяся и если одно убийство не является ширмой для другого, то не является ли лучшим мотивом какое-нибудь дело, слушавшееся обоими судьями? Сперва уголовное, слушавшееся Максвеллом, которое затем было на апелляции?
Туссен покачала головой.
– Это невозможно. Максвелл был убит, когда пробовал силы на первом своём деле.
Оно ещё не слушалось в суде – какая уж там апелляция.
– А как насчёт предварительных попыток оказать давление?
– У нас здесь не ваша система, Особый Агент. Ни одно дело не попадает на апелляцию прежде, чем завершится уголовный суд.
– Как насчёт залога?
– Это делается в провинциальном суде. Все обвиняемые в деле Максвелла были освобождены.
– Есть и ещё один аспект, – сказал Каттер. – Кроме того, что ни один из приговоров Максвелла не поднимался до нашего уровня, в нашем суде заседает по три судьи. Какой толк в убийстве Мэрдока? Остаются ведь ещё двое.
– Как долго Мэрдок заседал у вас? – спросила Тэйт.
– Восемь лет, – ответил Каттер. – Он был назначен в 79-ом.
– Что, получил повышение?
– Нет, Мэрдок пришёл прямо после практики. Юристы его масштаба хотят работать только в моём суде.
Кэрол заметила, как по лицу Туссен промелькнула тень пренебрежения.
– Как долго был судьёй Максвелл? – спросила она.
– Три месяца, – ответила главный судья Верховного Суда.
– Появлялся ли Максвелл в суде у Мэрдока, будучи ещё простым юристом?
Каттер фыркнул с явным пренебрежением.
– До своего повышения Максвелл был частным адвокатом, нанятым службой иммиграции. Он ни разу не выступал в Верховном Суде, тем более в апелляционном суде.
– Как долго он работал на федеральное правительство? – спросил Чандлер.
– Двадцать с лишним лет. С тех пор, как получил звание адвоката.
– Чем он там занимался?
– Выносил решения. Заседал на депортационных слушаниях, насколько я припоминаю.
– Почему, – спросила Тэйт, – Оттаве понадобилось назначать его судьёй? Юриста низкой квалификации, полу-бюрократа?
– Это случается, – сказала Туссен, непроизвольно кивнув в сторону Каттера. – Есть два пути к креслу судьи. Один – это великолепное знание права, второй – политическая возня. Дедом Трента был сэр Монтегью Дин
– Попадали ли депортационные распоряжения Максвелла в суд Мэрдока?
– Иммиграционные материалы относятся к компетенции федерального апелляционного суда. Как и у вас, у нас имеется двойная система судов.
– А как насчёт личных врагов? У кого-нибудь из них?
Каттер достал из своего стола стопку вырезок и протянул одну ей:
ОТРАВЛЕННЫЕ ШОКОЛАДНЫЕ КОНФЕТЫ
Нью-Йорк.
Ведущий специалист кафедры антропологии Ньюйоркского Университета во вторник признан виновным в том, что послал федеральному судье отравленные шоколадные конфеты. Карьера Джона Бюттнера-Януша была разрушена признанием его виновным в причастности к наркотикам в 1980 году. Он послал отравленные шоколадные конфеты судье, который осудил его, судье Чарльзу Брайэнту. Жена Брайэнта заболела после того, как съела четыре из них.
– Судья в любом случае наживает себе врагов, – сказал Каттер.
– Я больше имела в виду врагов среди людей их профессии.
– Адвокат с "камнем за пазухой"?
– Или судья. Может, кто-нибудь с различными «камнями» для них обоих. Кто-нибудь, кто переступил черту и занимается сведением счётов.
– Тогда вам придётся просеять более шести тысяч человек. Наступание на пальцы является частью этой профессии.
– Никто не приходит на ум, – сказала Туссен.
– Были ли Мэрдок и Максвелл общительными людьми? – спросил Чандлер.
– Судейская лавка не слишком подходит для общения, – сказал Каттер. – Мой суд дал пинка слишком многим задницам.
– Оба мужчины были неженаты? Будучи много старше средних лет?
– И я неженат, – проворчал Каттер. – Но это ещё не означает, что я гомик.
– "Право – ревнивая любовница", – тактично сказала Туссен.
– Мэрдок в действительности был распутником, – Каттер надулся. – Он имел каждую куколку, которая попадала к нему в офис, доходили до меня слухи. Когда он был назначен ко мне в суд, у нас была с ним небольшая беседа. Я сказал ему, что отберу у него значок, если услышу ещё одну историю вроде стеклянного стола.
Кэрол глянула на Цинка.
Цинк глянул на Кэрол.
– Стеклянного стола? – спросила Кэрол.
– Ещё есть вопросы? – Каттер разозлился.
– Максвелл тоже был бабником? – спросил ДеКлерк.
Туссен улыбнулась.
– Он жил в Шонесси вместе со своей восьмидесятилетней матерью. Читал ей на ночь рассказы о привидениях, как мне рассказывали.
– Действительно Мэрдок был таким отличным судьёй, как считалось?
– Он был гораздо более либеральным, чем я, – сказал Каттер. – Мой суд придерживается твёрдой линии против анархии. Мэрдок не был компанейским человеком, у него всегда было своё собственное мнение. Артистичные типы любовались им, и вот почему он выступал перед американскими адвокатами.