Голубая Луна - Возвращение
Шрифт:
– Он это знает, - с лёгким отчаянием сказал Стюарт.
– Неужели вы думаете, что он послал бы меня в такую даль, если бы это не было важно, срочно и необходимо?
Последовала пауза, а затем долгий вздох.
– Замечательно. Входите, Стюард. И вытрите ноги; здесь и так достаточно беспорядка.
Стюард собрался с духом и осторожно направился к тёмному входу в пещеру. Вскоре обнаружилось, что это туннель, уходящий вглубь холма, а впереди горит свет. Управляющий очень осторожно продвигался вперёд, делая по несколько шагов за раз, упираясь одной рукой в левую стену, а ногами отталкивая с дороги мелкие камешки на почти невидимом полу туннеля. По мере приближения свет становился всё ярче, пока он вдруг не завернул за угол и не увидел, что находится в большой, хорошо освещённой пещере. Она выглядела… удивительно уютной. (Почти цивилизованно). Из лисьего мха были сделаны грубые светильники, установленные в нишах стен и освещавшие широкую пещеру мягким серебристым светом. Растительность была разбросана по полу и утрамбована, чтобы убрать острые грани камня. Грубо выделанные звериные шкуры служили ковриками, а в дальнем конце лежала куча шкур, служившая постелью. В одном из углов горел небольшой костёр под отверстием в своде пещеры, служившим, по-видимому, естественным дымоходом.
Стюарду показалось, что от огня исходит больше света, чем тепла. По всей пещере были разбросаны книги, стоял письменный стол с бумагами, пером и чернильницей…
И там, в глубине пещеры, на удобном стуле сидел сам Крашер.
– Я знаю, что вас изгнали, - осторожно произнёс Стюард, - но… это всё, что вам позволили взять с собой?
– Это всё, чего я хотел, - сказал Крашер.
– Мне позволили эти роскошества, потому что я согласился идти и не сопротивляться. А я мог бы бороться, мог бы бросить вызов Королю; в те дни у меня были сторонники. Хотел я этого или нет. Но мне даже в голову не пришло отказаться, потому что при Дворе не было ничего такого, что заставило бы меня захотеть остаться. Здесь у меня есть всё, что нужно: книги, письменный стол и время для размышлений. Наконец-то мир и покой. Всё, что нужно отшельнику для жизни. Так что же ты здесь делаешь, Стюард, беспокоя меня?
Крашер был более чем обычно крупным, широкоплечим мужчиной, закутанным в меха дюжины крупных и очень опасных животных, с огромной гривой длинных чёрных волос и грубой, необрезанной чёрной бородой.
Стюард знал, что Крашеру должно быть около тридцати лет, но выглядел он старше. Он выглядел как воин - варвар, вождь-отступник, головорез, изгнанный из цивилизации и скрывающийся от своих врагов. Под его рукой у стены рядом с креслом стоял массивный длинный меч в блестящих металлических ножнах. И всё же у Крашера было умное, задумчивое лицо с острыми, пронзительными глазами. И голос у него был ровный, культурный и беззаботный. Но… просто беззаботно сидя на своём стуле и в мире с самим собой, этот изгой, отшельник всё равно выглядел как самый опасный человек из всех, с кем Стюарду доводилось сталкиваться.
– Ну что?
– спросил Крашер.
– Выкладывайте, Стюард. Чего хочет мой отец от своего изгнанного сына?
– Ваш отец боится, что мир, над которым он так долго трудился, не продлится долго, - ответил Стюард, изо всех сил стараясь говорить и не сбиваться.
– У него есть основания опасаться, что начнётся война с Лесной Страной, и скорее раньше, чем позже.
– Разве он не может остановить её?
– сказал Крашер.
– Нет, когда так много людей хотят этого, - ответил Стюард.
– Вопреки всякому разуму и здравому смыслу.
– Почему эти люди хотят войны?
– Обычные причины: власть, выгода… возможно, даже добросовестный патриотизм.
Крашер медленно кивнул.
– Значит, вы теперь Стюард. Сколько лет прошло с тех пор, как я покинул Двор?
– Восемь лет, Ваше Высочество, - ответил Стюард.
Крашер поморщился.
– Не называйте меня так. Я не имею права на титулы. Я насчитал восемь суровых зим, но кажется, что прошло больше времени… Вы Избранный?
– Конечно, - ответил Стюард.
– Традиция сохранилась. Я - Elias… Думаю, вы знали моего отца, предыдущего Стюарда. Он скончался два года назад, и я взял на себя его обязанности. Вы хорошо относились друг у другу, Принц Кэмерон?
Крашер сделал резкий, пренебрежительный жест.
– Нет. Не называйте меня так. Я отказался от этого имени и всего, что оно собой олицетворяло, когда уходил. Я предпочитаю имя, которое дали мне придворные, чтобы оскорбить меня: Крашер. Я принимаю его, потому что оно соответствует. Он резко посмотрел на Стюарда.
– Знаете ли вы, почему я был изгнан, покинул Двор моего отца и Полуночный Замок?
– Не думаю, что кто-то знает это наверняка, - осторожно ответил Стюард.
– Ваш отец никогда не говорит об этом, а всем, кто мог бы знать, запрещено обсуждать это. Конечно, ходят слухи…
– Я был величайшим воином и полководцем, которого когда-либо знал Редхарт, - сказал Крашер. Голос его был совершенно спокоен, в нём не было даже намёка на хвастовство или гордыню.
– Ни разу не потерпел поражения в битве. Победитель сотни пограничных стычек. Но я никогда не был… популярным. При всех своих победах я никогда не привлекал народ. Достаточно было встретить меня, чтобы понять, что что-то не так. Не так со мной. Они готовы были радоваться моим победам, моим сражениям, но только издалека. Видимо, мне не хватало… определённых человеческих качеств. И из-за этого я никогда не смогу стать Королём. Поэтому отец отослал меня подальше и выбрал Кристофа своим фактическим наследником, а все должны были делать вид, что меня никогда не существовало. Что у Короля Вильгельма было только двое детей. Он едва улыбнулся.
– Не могу сказать, что я сильно скучаю по своей прежней жизни. Я был хорошим солдатом, это давалось мне легко, но я никогда не получал от этого особого удовольствия. Мне нравится быть отшельником. Наедине с книгами и своими мыслями.
– Вы… счастливы здесь?
– спросил Стюард.
– Вы имеете в виду, не одиноко ли мне? Нет. Время от времени сюда приходят люди. Не потому, что они знают, кем я был, а потому, что в этих холмах существует традиция почитания отшельников. Видите ли, предполагается, что мы должны быть ближе к Богу, и поэтому можем что-то знать. Вот они и приходят сюда, тихо и скрытно, и оставляют у моей пещеры вещи. Еду, подарки. Просто потому, что считают это правильным. А иногда они оставляют небольшие послания, коряво написанные на клочках бумаги. Обычно они касаются philosophical или medical проблем. А я листаю свои книги и даю им доступные ответы. Никто из них никогда не пытается войти в мою пещеру. Думаю, они понимают, что это плохая идея.
– Король Вильгельм прислал меня с вопросом к вам, - сказал Стюард.
– Он хочет знать, если начнётся война, вернётесь ли вы, встанете ли во главе его армии? Если он вызовет вас?
– Если он позовёт… тогда я приду, - устало сказал Крашер.
– Но я не останусь. Я выполню свой долг, потому что часть меня всё ещё остаётся Принцем Кэмероном, старшим сыном Короля. Но он ничего не сможет сказать или сделать, чтобы заставить меня остаться. А теперь идите, Стюард. Пока я не убил вас за то, что вы нарушили моё драгоценное одиночество… заставили меня вспомнить то, что я так старательно пытался забыть.
Стюард повернулся и бросился бежать по тёмному туннелю, прочь из пещеры, обратно на свет. Дверь уже была рядом и ждала его. Дверь открылась, и Стюард вбежал в неё, словно за ним по пятам неслась стая волков; он бежал обратно в безопасное место, в Полуночный Замок, и к тому, что он понимал. Дверь тихо закрылась за ним и исчезла.
*
У Принца Кристофа, младшего ребёнка Короля Вильгельма, были свои личные комнаты, расположенные далеко от традиционных покоев Королевской семьи. Чем дальше он находился от отца, тем легче и комфортнее себя чувствовал, и он не сомневался, что его отец - Король чувствует себя точно так же.