Голубая роза. Том 2
Шрифт:
– И он будет читать лекции на следующий год?
– Он проработал весь прошлый год, и всего дважды у нас возни кали в связи с ним трудности, причем довольно мелкие.
Я спросил, сколько Брукнеру лет.
– Семьдесят шесть.
– Тогда почему он не уйдет на пенсию?
Джон печально рассмеялся.
– Он ведь Алан Брукнер. Он может оставаться в колледже столько, сколько пожелает. Ведь если он уйдет, уйдет вся кафедра.
– Почему так? – удивился я.
– Потому что вся кафедра – это я.
– Ты ищешь другую работу?
– Все может быть. Кстати, Алан вполне может оправиться.
Несколько минут мы шли молча.
– Думаю,
– А мне кажется, что тебе пора начать выбирать подходящую богадельню, – сказал я.
– При моем жаловании?
– А у него нет своих денег?
– О, да, – сказал Джон. – Думаю, кое-что есть.
15
Когда мы снова оказались в доме у Рэнсома, он спросил, не нужно ли мне что-нибудь в кухне.
Мы прошли через шикарную столовую с огромным дубовым столом в не менее великолепную кухню, в которой стояли холодильник величиной с двуспальную кровать и несколько рабочих столов, на которых красовались два кухонных процессора, машинка для изготовления макарон, блендер и хлебопечка. Рэнсом открыл шкаф и достал с полки два стакана. Засунув их по очереди в отверстие специального льдогенератора, встроенного в холодильник, Джон наполнил стаканы серебристыми кубиками льда.
– Что-нибудь легкое? воды? сока?
– Все, что угодно, – сказал я.
Открыв холодильник, Джон достал оттуда бутылку воды с айсбергом на этикетке, отвинтил пробку и наполнил мой стакан. Поставив бутылку на место, он достал с разных полок огромного холодильника порезанное на кусочки мясо, сыр и батон хлеба. Затем – майонез, горчицу в керамической баночке, маргарин, головку кочанного салата. Он разложил все это на крышке одного из рабочих столов, поставил рядом две тарелки, положил на них вилки и ножи. Закрыв холодильник, Джон открыл дверцу морозильной камеры, в которой лежали на полках замороженные куски мяса, стопка готовых завтраков, огромная пицца, напоминавшая шину грузовика. Боковые полки были заполнены разнообразными бутылками – «Абсолют» с перцем и с лимоном, «Финляндия», японская водка, польская водка, «Столичная» завода «Кристалл». Здесь были бледно-зеленые и бледно-коричневые водки, водки в бутылках, внутри которых что-то плавало – какая-то трава, вишни, кусочки лимона, виноград. Я наклонился, чтобы лучше разглядеть все это великолепие.
Джон выбрал «Столичную», отвернул крышку и налил себе полстакана.
– Надо было охладить стакан, – пробормотал он. – Просто не каждый день умирает твоя жена, а потом приходится тащить в душ семидесятилетнего старика и заставлять его смыть дерьмо, расплывшееся по ногам. – Он выпил водку залпом и поморщился. – Мне чуть не пришлось влезть в ванну вместе с ним. – Снова глоток – гримаса – глоток. – А потом пришлось его вытирать. Эти седые волосы по всему телу – брр! – как наждачная бумага.
– Может быть, тебе стоит нанять ту сиделку, Элайзу Морган, чтобы она проводила со стариком хотя бы часть дня?
– Тебе кажется, что мой тесть не способен о себе позаботиться? Интересно, почему у тебя возникло такое впечатление. – Джон кинул в стакан льда и налил себе еще водки. – В общем, здесь есть все для сэндвичей. Выбирай, что больше нравится.
Я начал накладывать на хлеб ростбиф и швейцарский сыр.
– Ты думал о том, как расскажешь ему правду об Эйприл?
– Правду об Эйприл? – поставив стакан, Джон изобразил на лице подобие улыбки. – Нет, пока не думал. Если задуматься, я ведь должен многим рассказать обо всем,
Я положил на свой бутерброд салата и майонеза и стал молча смотреть, как Рэнсом мешает горчицу.
– Как насчет организации похорон и всего такого? – спросил я.
– О, да, – закивал головой Рэнсом. – Больница взяла все на себя.
– У вас есть место на кладбище – фамильный склеп или что-то вроде этого?
– Кто думает о такой ерунде, когда жене твоей всего тридцать пять лет. – Он снова сделал глоток водки. – Наверное, я ее кремирую. Мне кажется, она захотела бы именно этого, если бы могла высказать свои пожелания.
– Хочешь, чтобы я остался здесь еще на несколько дней? Я могу, если у тебя не возникнет ощущение, что я чужой в этом деле и если я не буду тебе в тягость.
– Да, останься, пожалуйста. Мне просто необходимо иметь рядом кого-то, с кем можно поговорить. Все это пока еще не совсем дошло до моего сознания.
– Буду рад помочь, – сказал я.
Еще несколько секунд я наблюдал, как Джон водил ложкой внутри банки с горчицей. Наконец он поднял ложку, положил горчицы на свой странный сэндвич и закрыл его сверху хлебом.
– В том, что ты сказал Алану о слиянии конторы Эйприл с другой фирмой, есть доля правды? – спросил я. – Ты говорил с таким убеждением.
– Выдуманные истории должны звучать убедительно, – Джон поднял сэндвич и посмотрел на него так, словно его только что вложил ему в руку кто-то другой.
– Так ты все это придумал?
Наверняка Рэнсом сочинил эту историю вскоре после того, как Эйприл попала в больницу.
– Вообще-то, мне кажется, что-то такое – как это говорят – витало в воздухе. – Он положил сэндвич на тарелку и снова отпил из стакана. – Знаешь, что самое плохое в людях, которые занимаются тем, чем занималась моя жена. Я не имею в виду Эйприл – она была человеком совсем другого сорта. Все они – надутые болваны. Они болтают с утра на своих собраниях, потом они болтают по телефону, потом – за ленчем с клиентами, потом снова по телефону. В этом и состоит их работа. Они все время болтают. Они обожают слухи. А еще ужаснее то, то они верят в каждое слово из того, о чем болтают. А значит, если ты не знаешь досконально всех этих вздорных, бессмысленных сплетен, которые они шепчут друг другу в телефонные трубки, ты вне игры, мой мальчик, тебе придется за себя краснеть. Люди говорят, что ученые – не от мира сего. Особенно эти артисты, которые работали с Эйприл, – они считают, что мы не живем в реальном мире. Но у нас-то хоть есть объект наших исследований, в нашей жизни есть место интеллектуальным и нравственным ценностям. Их же жизнь похожа на большой пузырь, надутый горячим воздухом, – сплетни, слухи, деньги.
Джон тяжело дышал, лицо его было ярко-розовым. Он допил водку и тут же налил себе еще. Я знал, как действует на человека водка «Кристалл». А за последние десять минут Джон выпил этой водки долларов на пятнадцать.
– Значит, «Барнетт энд компани» не собирается на самом деле открывать филиал в Чикаго?
– Я не знаю, как обстоят дела на самом деле.
Мне пришла в голову еще одна мысль.
– Эйприл хотела сохранить этот дом, потому что отсюда недалеко до ее отца? – спросил я.