Голубой адепт
Шрифт:
— Мой господин не обманет тебя, но я готова стать заложницей и все это время находиться во власти твоих стражей.
Пирефодж покачал головой.
— Это не наш путь, Леди. Мы не можем употребить во вред незнание другими наших традиций, да и что стоят мои стражники и ты, как наша заложница, если у Адепта в руках будет волшебная Флейта?
— Хорошо. Это так. И все же — могу я поставить свою жизнь на карту ради моего господина?
Эльф улыбнулся.
— Нет необходимости, Леди. Я уже поставил на карту свою. Там, где появляется Адепт, заложник не поможет. Я иду на это только потому, что Оракул бросил свой взгляд на нас, а мои книги предостерегают меня. У
— Я прошу ее у вас на время, — напомнил Стайл.
Но это напоминание ничего для эльфа не значило. Если он, Стайл, не был Предопределенным, они не дадут ему даже коснуться Флейты, если же он им был, то ему предстояла миссия посерьезнее, чем состязание с Вожаком-единорогом.
Они вышли из пещеры. Облачность усилилась, горы укутала сверху серая пелена, словно низкий потолок навис над гигантской комнатой. Возле холма собралось все племя Платиновых эльфов — молодые и старые, женщины и дети. Большинство эльфов были стройны, с красивыми лицами, особенно привлекательны были женщины, но были тут и эльфы темные и сморщенные, как Пирефодж.
Стайл оказался в самом центре внимания. Он видел, что эльфы сосредоточенно, словно что-то прикидывая в уме, рассматривают его. Несомненно, их заинтересовала огромная по сравнению с ними фигура гостя. Он и сам чувствовал себя великаном, но радости от сознания того, что наконец-то он не самый маленький, не испытывал. Всю свою жизнь он тайно мечтал стать высоким, но теперь увидел, что в небольшом росте нет ничего обидного. А ведь гигант Халк пытался убедить его в этом. И проблема его, Стайла, была не в низком росте, а в том, что он был иной, чем обитатели Фазы.
— Мы — Темные эльфы — не переносим прямых солнечных лучей, — сказал ему Пирефодж. — Если прямой луч коснется эльфа, тот тут же превратится в камень. Вот почему мы рады туману и обитаем в местах, где горы часто окутаны серой пеленой. Редко — редко днем мы выходим из холма наружу. Но, несмотря на эту суровость, мы, как и все подобные нам эльфы, любим танцевать. Ночью, когда светит луна, а она нам безопасна, мы предаемся пляскам. В молодости я любил танцевать, но легкомыслие, видимо, родилось раньше меня. Как-то я вышел из холма днем, и солнечный луч, пробившись через неплотное облачко, устремился на меня. Я успел спрятаться и чудом не превратился в камень, но стал таким, каким ты видишь меня сейчас. Солнце, а не возраст сделали темным и сморщенным мое лицо.
— Если ты пожелаешь, я могу вылечить тебя, — предложил Стайл, — у меня есть заклятье, снимающее ожоги и исцеляющее кожу.
— Мои желания в счет не идут. Я обязан до конца дней пожинать плоды своей глупости, как, впрочем, и все мы.
К Пирефоджу подошел эльф с темным футляром в руках. Церемонным жестом он протянул футляр Стайлу.
— Ты возьмешь Флейту всего лишь на час, — сказал Пирефодж. — Убеди себя и нас, что имеешь к ней отношение. Истина важнее любого желания каждого из нас, и она должна быть очевидна.
Стайл принял драгоценный футляр, открыл. Внутри на дорогом бархате лежали несколько блестящих металлических трубок. Да, они были сделаны из благороднейшего, драгоценнейшего металла — платины, это были составные части Флейты, магического
Стайл вытащил из футляра трубки, собрал их, рассматривая и отдавая должное виртуозной работе мастеров. Это была царица флейт, без сомнения!
Пока Стайл занимался делом, старейшина и его Маленький Народец с благоговением взирали на Флейту, не в силах скрыть на лицах гордость за этот великолепный инструмент.
— В нашей платине есть редчайшие вкрапления — золото и иридий. Это придает ей еще большую прочность и красоту. Мы изготовляем много разных инструментов и оружия, разную домашнюю утварь, но очень немногие из этих предметов делаются с помощью волшебства. В платине, из которой сделана Флейта, есть примесь фазонита.
— Примесь фазонита? — с любопытством переспросил Стайл. — Я не знаком с таким металлом.
— Это не совсем металл, это минерал. Тебе он известен под названием протонит.
— Протонит! — воскликнул Стайл. — Энергетический минерал! А я думал, что он существует только на Протоне!
— Он существует и здесь, но в другом аспекте, как и все вещи на свете. Разве тебе неизвестно, что фазонит — фундаментальное хранилище магии на нашей планете. На Протоне он всего лишь источник физической энергии, здесь же — источник магической силы. Всякое магическое действо подпитывается энергией, исходящей от фазонита, но запасы его на нашей планете так велики, а настоящих Адептов так мало, что источники эти иссякнут не скоро. Они будут существовать бесконечно долго.
— Но на Протоне его добывают в колоссальных количествах и экспортируют с ужасающей скоростью!
— Они там все безумны. За декаду они бездумно расходуют столько энергии, сколько хватило бы на годы и годы.
Значит, у Фазы есть шанс просуществовать значительно дольше Протона, понял Стайл. Стало быть, Фаза более подходящее место для жизни, чем Протон. Почему же тогда Пирефодж толковал о грядущей кончине Фазы и намекал на его, Стайла, предопределение в этом событии? Он чувствует что-то неладное, этот мудрый чародей-эльф, потому и беспокоится. От этого беспокойства он и пошел на откровенное признание. Что случится, если на Протоне истощатся запасы протонита? Начнут ли граждане пересекать Занавес, чтобы пополнить свои запасы фазонитом? Если так, то грядет страшная беда, потому что Граждане ни перед чем не останавливаются, когда речь идет об удовлетворении их потребностей. Только уничтожение возможности перехода из одного мира в другой сможет предотвратить катастрофу на Фазе, помешает им сожрать Фазу, как они сожрали Протон. Но как можно неосязаемый эфемерный Занавес уничтожить или передвинуть?!
Размышляя так, Стайл собрал из составных частей Платиновую Флейту. Это был самый красивый инструмент, какой Стайл когда-либо видел. Он торжественно-медленно поднес ее к губам.
— Можно? — спросил он Пирефоджа.
— Можно. Покажи все свое искусство, что только в твоих силах. Мы никогда не слышали ее голоса. Мы не умеем играть на ней. Только смертный сможет это сделать, а мы — духи…
Коснувшись мундштука губами, Стайл пробежал пальцами по клавиатуре и сделал пробный звук. Но какую же чистую, певучую, невыразимо нежную ноту издал инструмент! Вырвавшись на волю, мелодия полетела над поляной, и все эльфы замерли, прислушиваясь к таинственным звукам. И даже уши Нейсы встали стрелками, а Голубая Леди, будто волшебный ветерок овевал ее, стала казаться воздушной, неземной, чистой, как бриллиант, и благородной, как драгоценный металл. А Флейта все пела. Исступленно, восторженно. Ни один инструмент не мог бы издавать такой чистоты звуки, как эта волшебная дудочка.