Голубой адепт
Шрифт:
Говоря так, он все же знал, что это было очень похоже на конец его, Стайла, участия в Турнире. При том что он был так близок к заключительному раунду!
— А мне все это не нравится, — сказал Клеф. — Я хочу победить и выжму из себя все, на что способен, но здесь я усматриваю основательное неравенство сил более чем на один уровень. Ведь я профессионал, а вы нет. Наверное, будет справедливо, если я выйду из Игры, потому что у меня нет шансов победить в следующем раунде, а вы — разносторонний игрок, вы должны продолжать участие в Турнире.
— Играйте в полную силу, — сказал Стайл. — Удача всегда остается одним из главных
— Пока длится антракт, не будете ли вы любезны объяснить мне, как вы завели публику? Почему она так живо откликнулась на игру? Я ни разу не мог сделать этого и завидую тем, у кого получается.
Стайл пожал плечами.
— Это как бы идет параллельно самой музыке, и все является частью ее. Должна родиться связующая нить между звуками инструмента и эмоциями людей, и вы должны почувствовать.
— Но это не музыка! — запротестовал Клеф.
— Да, но это живая душа музыки, — настаивал Стайл. — Звуковая эмоция, трансмиссия, передача настроения и чувства от неодушевленного предмета к человеку. Инструмент просто средство. Ноты — просто средство. Сама музыка — это только процесс, но никак не конечная цель.
— Не знаю. Для меня это звучит как ересь. Я люблю музыку, чистую музыку. Большинство людей, их институты бедны идеалами, они, согласитесь, очень несовершенны. Музыка — вот идеал.
— Вы не можете разделять то и другое, — сказал Стайл, находя разговор весьма интересным. — Вы считаете музыку жемчужиной, а публику… так себе… крикливыми нахалами, но в натуральном жемчуге содержатся наросты, раздражители и возбудители моллюска, а аудитория — это то же самое, но человеческого рода. Эти вещи должны быть рядом и имеют смысл существования только вместе. Подобно тому, как мужчина и женщина много теряют, когда отдалены друг от друга.
— Как мужчина и женщина… — эхом откликнулся Клеф. — И этого я никогда не понимал.
— Да, это непросто, — сказал Стайл, вспомнив Леди и ее разительные перемены в отношении к нему. — Но до тех пор пока…
Его перебил голос Игрового Компьютера:
— Жюри собралось. Приступайте к игре!
Перед Стайлом и Клефом появились ноты на экране. Звуки метронома задали им необходимый ритм. Музыканты поднесли гармоники к губам.
Это было сложное попурри с элементами фольклора, классической музыки с планеты Земля. Партии красиво переплетались. Зал притих. В сольной игре эти инструменты были замечательны, но и дуэт был изумителен по оттенкам звучания и технике исполнения.
Стайл обнаружил, что ему нравится этот дуэт, так же, как и тот, который они составляли с Нейсой. Он хорошо играл, даже лучше, чем один. Он испытывал радость, когда две партии органично сливались в одну. Нейса была прекрасным партнером в дуэте, но Клеф! Он был выше всяких похвал. Стайл играл очень хорошо и не нуждался ни в каких скидках. Он мог положиться на Клефа как на ведущего первую партию, но Стайл не мог ни сбиться с такта, ни сфальшивить. Все готовилось к взлету…
И Стайл взлетел. Он вел свою партию с всепоглощающим чувством восторга этой совершенной гармонией. Он видел, как реагирует зал,
Теперь нужно следить за партией Клефа. Он начал игру точно по нотам, но импровизации Стайла заставили импровизировать и его. Дуэт должен быть единым целым. В душе сильно удивляясь, Клеф вынужден был отходить от своей партии. Не очень значительно, конечно, но это могло заметить жюри, а Компьютер — зарегистрировать. «Клеф знает об этом. Почему он пошел за мной и отклоняется от текста?» — думал Стайл. Все понятно… Ему передалось вдохновение Стайла! Сначала неуверенно, потом все с большим и большим накалом, с ужасающей и будоражащей его остротой Клеф следовал за Стайлом, протягивая связующую нить к тем, которые слушали их. Гений-музыкант, он уже играл в духе Стайла, нет, лучше, чем Стайл. Стайл вынужден был отступить, идти за партией Клефа, иначе пострадала бы целостность мелодии. Клеф завладел залом, подчинил себе его эмоции и чувства.
Теперь зазвучала классика. Девятая симфония Бетховена. Волшебная музыка, которую так никогда и не услышал глухой композитор. Прекрасная музыка… Клеф играл с необыкновенным вдохновением, блеском.
Душа Стайла раздвоилась: одна ее половина уже была готова смириться с тем, что теряет голоса жюри и Компьютера и что в конце концов его вышвырнут из Турнира, другая испытывала восторг от «Оды радости» и от того, что он был участником такого дуэта. Рог Нейсы был великолепен, но он уступал гармонике Стайла, в то время как инструмент Клефа превосходил ее. Клеф вел свою партию так, как не смог бы этого сделать любой другой музыкант. Он сам внезапно обнаружил проснувшуюся в нем вдохновенную силу и нить, связывавшую с сидевшими в зале. Что за урок был ему преподан!
Дуэт смолк. Волнение постепенно покидало Стайла. Он спускался с небес на землю. Вне всякого сомнения — он побежден. Если во всей вселенной и был музыкант замечательнее Клефа, то Стайл не мог себе его представить.
Он молча стоял, опустив взгляд. Зал не аплодировал. Раздалось только тихое бормотание из ложи жюри, выносившего суждение об игре.
Стайлу хотелось бы знать, чего это они так долго обсуждают, ни у одного человека не возникнет вопроса, кто играл лучше. Стайл только навредил себе, открыв секрет чувственной связи с залом своему оппоненту. Клеф блестяще подхватил идею и воплотил в игре.
И все же Стайл не мог себя заставить пожалеть об этом, невзирая на то, что последствия были плачевны: ведь так прекрасно делиться опытом. Он проиграл, с точки зрения автомата, бесчувственной машины, ну и пусть! Если потребуется пожертвовать королевство за песню, то, конечно же, нужно выбрать песню! Прекрасное чудо было только что сотворено здесь за такое небольшое время, и Стайл был одним из творцов. Разве об этом можно жалеть? Лучше величественное поражение, чем незаслуженная победа.
Жюри просигналило Компьютеру, что решение вынесено.