Голубой человек
Шрифт:
– Распустились, мерзавцы!.. Ты куда, хам, глядел?
Городовой только пыхтел, держа руку у низенькой черной барашковой шапки с разлапистой, ярко начищенной бляхой:
– Никак нет, ваше благородие, я – не хам-с!.. Я его императорского величества старший унтер-офицер-с!..
А подпоручик все больше распалялся. Уже стояло поблизости несколько зевак, и городовой в короткую паузу, когда подпоручик замолк, чтобы маленечко передохнуть, с его разрешения прорычал:
– А ну р-р-разойдись!.. Чего не видели!..
II
Антошин
Он!..
Антошину сразу стало жарко. Он расстегнул полушубок, вытер рукавом вспотевший лоб и пошел навстречу, не чувствуя под собою ног, с затуманенными от счастья глазами. И с каждым шагом он все больше убеждался, что не ошибся…
Он не мог больше идти. У него подкашивались ноги. Он подождал, пока молодой человек не поравнялся с ним, глянул ему прямо в его карие живые глаза (Антошин стоял под газовым фонарем. Это было такое счастье, что он остановился под фонарем!) и прерывающимся голосом, с непередаваемой нежностью пролепетал:
– Товарищ Ленин!.. Здравствуйте, товарищ Ленин!..
Молодой человек остановился, с любопытством окинул его быстрым смеющимся взглядом с головы до пят. Его рыжеватая, совсем еще юношеская бородка забавно вздернулась кверху, и он, чуть картавя, ответил:
– Ошибаетесь, мой друг. Моя фамилия не Ленин. Вы меня, вероятно, с кем-то спутали.
Ну конечно же в девяносто четвертом году его партийная кличка была не Ленин, а какая-то другая. Кажется – «Старик». Как он это мог упустить из виду!
– Владимир Ильич! – прошептал тогда Антошин, не замечая, как по его щекам покатились слезы восторга. – Владимир Ильич, здравствуйте!
Молодой человек сторожко глянул Антошину в глаза:
– Ба, да вы, никак, плачете! Позвольте узнать почему?
– Если бы вы, Владимир Ильич, знали, сколько лет я мечтал увидеть вас вот таким, шагающим по улице!.. И пожать вам руку…
– Гм-гм!.. Весьма польщен, но не пойму, чем заслужил… Ну-с, а нельзя ли полюбопытствовать, почему вы именно меня приняли за некоего Владимира Ильича?
– Ульянова, – добавил Антошин.
– …За некоего Владимира Ильича Ульянова? – уточнил свой вопрос молодой человек.
Что мог ему ответить Антошин? Не рассказывать же, в самом деле, что в ночь на только что минувший Новый год он неведомым, никак не объяснимым путем провалился в прошлое из Москвы конца пятидесятых годов двадцатого века. И что в том мире, из которого он попал в девяностые годы девятнадцатого столетия, нет На земле более дорогого имени, чем Владимир Ильич Ленин. Он молчал и жадно вглядывался в чуть скуластое лицо своего молодого собеседника. Он ловил минуты. Он знал, Что сразу после вечеринки в доме Залесской, на
– Я даже бывал в вашем, доме, в Ульяновске, – нашелся он наконец, – то есть, я хотел сказать, в Симбирске.
Это была сущая правда; в пятьдесят шестом году ой ездил в экскурсию по ленинским местам.
– Мой отец много рассказывал мне о вас, о вашем отце, Илье Николаевиче, о вашей маме Марии Александровне, о вашем брате Александре…
Ему показалось, что молодой человек потемнел в лице.
– …о его геройской смерти за народное дело, о ваших сестрах и младшем брате. Он вас очень любил, мой отец, он говорил, что…
– Он жил в Симбирске? – спросил молодой человек.
– Недолго, – ответил Антошин, и это тоже была правда, потому что Василий Лукич в гражданскую войну участвовал в боях за освобождение Симбирска от белых.
Этот ответ, видимо, удовлетворил молодого человека.
– Ваши родители живы?
– Умерли.
– Где вы работаете?
– Я безработный.
– Это плохо. Давно?
– Девятый день.
– Будем надеяться, что вы скоро поступите на работу: Россия переживает дни бурного промышленного подъема. Вы крестьянин?
– Рабочий. Сын рабочего. У меня дед был крестьянин.
– Скажите по совести, друг мой, только по совести – вы нуждаетесь?
– По-моему, не очень, Владимир Ильич.
– Ох, дался же вам этот Владимир Ильич!.. Так вот, друг мой, обещайте мне, что вы на меня не обидитесь. Так и скажите: «Я не обижусь».
С этими словами молодой человек расстегнул пальто и извлек из брючного кармана кожаное портмоне.
– Я не нуждаюсь, – покраснел Антошин. – У меня есть теплый угол и всегда найдется что поесть… Но я хотел бы… Можно мне пожать вашу руку?..
– С удовольствием, – удивленно ответил молодой человек. – Вот вам моя рука. Я вам искренне желаю счастья… А связь с деревней, со своими деревенскими родичами вы поддерживаете?
– Я с ними даже не знаком.
– А вот это зря. Связь с деревней надо поддерживать. Вы производите впечатление вполне интеллигентного рабочего, а связь с деревней давала бы вам возможность полней разбираться в важнейших вопросах нашей жизни. Не так ли?.. Ну, вы меня извините. Я тороплюсь. Простите, как ваше имя-отчество?
– Георгий Васильевич.
– Итак, еще раз желаю вам счастья, Георгий Васильевич.
– И вам тоже, – сказал Антошин.
Молодой человек улыбнулся, приветливо помахал рукой в домашней вязаной варежке, сделал несколько шагов, обернулся, на ходу вполголоса промолвил: «А связь с деревней обязательно поддерживайте!», пересёк Воздвиженку и, видимо на всякий случай, из соображений конспирации, пошел переулком в сторону Знаменки.
– Одну минуточку! – нагнал его Антошин. – Только одну минуточку!