Голубой горизонт
Шрифт:
Джим вернулся к фургонам и убедился, что люди поужинали, что они одеты и вооружены, готовы к выступлению. Потом они с Луизой поднялись на невысокий утес над лагерем. Здесь им будут слышны сигналы Бакката. Они сели рядом, укрывшись от ночной прохлады одной шерстяной накидкой, и негромко разговаривали.
– Они дождутся восхода луны, – предсказывал Джим.
– А когда это? – спросила Луиза. Немного погодя они вместе заглянули в альманах, но она спросила, просто чтобы услышать его голос.
– За несколько минут до десяти часов. Полнолуние через семь дней. Как раз достаточно света.
Наконец восточный горизонт
– Это Баккат, – тихо сказал Джим. – Они идут.
– По какому берегу реки? – спросила Луиза, вставая.
– По тому, где они видели фургоны на закате, вот по этому.
Орлиная сова снова крикнула, на этот раз гораздо ближе.
– Котс быстро приближается. – Джим свернул на тропу, ведущую к лагерю. – Пора подниматься.
Возле лошадей ждали люди, темные молчаливые фигуры. Джим негромко поговорил с каждым. Некоторые подпаски настолько выросли, что могли ездить верхом и стрелять из мушкета. Самые маленькие под предводительством Изезе, Мухи, поведут вьючных лошадей с запасным порохом, пулями и бутылками с водой на случай серьезного боя. Тегване во главе двадцати воинов нгуни остается сторожить фургоны.
Интепе, внучка Тегване, стояла рядом с Замой, помогая ему укрепить снаряжение на спине Вороны. В последнее время они часто бывали вместе. Джим подошел к ним и негромко заговорил:
– Зама, ты моя правая рука. Один из нас всегда должен находиться рядом с Велангой. Не отъезжай от нее.
– Пусть Веланга остается в лагере с остальными женщинами, – ответил Зама.
– Ты прав, старый друг, – улыбнулся Джим. – Она должна делать то, что я говорю, но пока мне не удалось найти слова, чтобы убедить ее в этом.
Орлиная сова крикнула снова – три раза.
– Они близко.
Джим взглянул на горб луны, плывущий над холмами.
– По коням! – приказал он.
Каждый знал, что делать. Все неслышно сели верхом. Джим и Луиза на Драмфайре и Трухарт повели их туда, где Инкунзи со своими воинами караулил спящих животных.
– Ты готов? – спросил Джим, подъезжая. Инкунзи держал щит на плече, в лунном свете блеснул его ассегай. Его люди плотной группой стояли за ним.
– Сегодня я приготовил пир для ваших клинков. Пусть едят и пьют вволю, – сказал им Джим. – Вы знаете, что делать. Начинаем.
Быстро и неслышно, привычными уверенными движениями воины растянулись длинным двойным рядом поперек всего ущелья, от берега реки до крутого склона. За ними расположились всадники.
– Мы готовы, великий господин! – тихо пропел Инкунзи.
Джим достал из кобуры на седле пистолет и выстрелил в воздух. И мгновенно ночь взорвалась шумом и криками. Нгуни ассегаями колотили по щитам и выкрикивали свои воинские кличи. Всадники стреляли из мушкетов и орали, как банши. Они устремились вперед по ущелью, и животные начали вставать. Тревожно заревели быки: они очень чувствительны к настроению своих пастухов. Жалобно замычали коровы, но когда цепь кричащих, барабанящих воинов надвинулась на них, они запаниковали и начали убегать.
Все это были крупные животные с большими горбами и свисающими подгрудками. Расстояние между их рогами вдвое больше длины раскинутых рук человека. Столетиями
Котс был доволен тем, что удалось подобраться неслышно и пикеты Джима Кортни их не обнаружили. Луна светила достаточно ярко, и, если не считать обычных ночных криков птиц и мелких зверьков, повсюду царила тишина и неподвижность.
Котс и Кадем ехали шпора к шпоре. Они знали, что им предстоит проехать еще с милю, прежде чем они увидят место, где накануне вечером быков выпрягли из фургонов. Все готтентоты и трое арабов точно знали, что им делать. Еще до начала тревоги они должны рассеяться среди фургонов и расстреливать людей Джима Кортни, когда те начнут выбегать. Потом они смогут заняться нгуни. Хотя тех больше, но вооружены они только копьями и представляют меньшую угрозу.
– Никакой пощады, – приказал Котс. – Убейте их всех.
– А как быть с женщинами? – спросил Удеман. – Я с самой колонии не пробовал меда. Ты пообещал, что отдашь нам блондинку.
– Если успеешь немного насладиться, я не буду возражать. Но прежде чем спускать штаны, убедись, что все мужчины мертвы. Иначе получишь саблей в зад, пока передом взбиваешь масло.
Все рассмеялись. Иногда Котс умел разговаривать на понятном им языке.
Солдаты охотно шли вперед. Днем с высоты холмов некоторые видели скот, слоновую кость и женщин. Они рассказали об этом товарищам, и всех раззадорили обещания добычи и насилия.
Неожиданно впереди в темноте прогремел выстрел, и всадники, не дожидаясь приказа, натянули поводья. Все тревожно смотрели вперед.
– Сукин сын! – выругался Котс. – Кто стрелял?
Ответа ему пришлось ждать недолго. Неожиданно ночь наполнилась ревом и шумом. Никто из солдат раньше не слышал ударов ассегаем о щит, и это делало звук еще более страшным. Спустя мгновение грянул мушкетный залп, дикие крики и стоны, рев и мычание сотен животных, и в ночи на них понесся нарастающий грохот копыт.
В ненадежном лунном свете могло показаться, что двинулась сама земля: текучая масса, подобная черной лаве, катила на них по всей ширине ущелья, от стены до стены. Грохот копыт оглушал, горбатые спины в неверном свете были все ближе и ближе, луна блестела на рогах животных.
– Стадо понесло! – в ужасе закричал Удеман, и все подхватили его крик: – Стадо бежит!
Плотная группа развернулась, разъединилась, и всадники поскакали в разные стороны от сплошной стены рогатых голов и стучащих копыт. Через несколько шагов лошадь Гоффеля угодила передней ногой в нору. Нога сломалась, лошадь упала. Гоффеля бросило вперед, и он плечом ударился о землю. В ужасе он вскочил – сломанная рука повисла на осколках кости, – и в этот миг его настиг первый ряд несущихся животных. Один из быков ударил его рогами. Рог пробил тело между ребрами и вышел с противоположной стороны в области почек. Бык махнул головой, и Гоффеля высоко подбросило в воздух, он упал под копыта и превратился в нечто бескостное. Еще троих солдат прижало к утесам. Они попытались отвернуть, но стадо поглотило их, и их лошадей пробили рога быков.